Мифология Пирл Харбора

7 декабря 1941 года японская авианосная авиация нанесла удар по базе американского Тихоокеанского флота. Это событие имело исключительное значение, так как теперь война стала поистине мировой и охватила весь земной шар. И буквально в тот же самый день родилась первая из легенд, связанных с Пирл-Харбором, а именно – легенда о ноте, которую специальный японский посланник Курусу не успел вручить государственному секретарю США до начала налета. И, дескать, как следствие, нападение получилось внезапным и предательским.

Со временем количество мифов и легенд, нагроможденных вокруг Пирл-Харбора, выросло неимоверно. В данной работе мы попытаемся рассмотреть только основные из них, поскольку полный анализ темы представляется совершенно невозможным так как, количество легенд продолжает постоянно увеличиваться, особенно стараниями столь модных в последнее время конспирологов. То же самое относится и к использованной литературе. Если мы ограничились двумя десятками изданий, это произошло лишь потому, что для небольшого выступления более глубокие изыскания представляются излишними.

Анализ будет проводиться по двум основным направлениям: политическая предыстория Пирл-Харбора и военные аспекты этой самой знаменитой операции Японского Императорского флота.

Политическая ситуация на Тихом океане осенью 1941 года была крайне сложной и запутанной. Япония уже вела тяжелейшую войну в Китае, но ощутимых успехов не добилась, и, как часто бывает, попыталась решить одну проблему, создав другую, еще более сложную. Начался выбор направления нового удара – на север, по территории Советского Союза, или на юг, в район так называемых Южных ресурсов. Было выбрано второе направление. Мы постараемся выяснить, какие факторы повлияли на это решение японского Верховного Командования, и действительно ли существовала альтернатива южному варианту. Советская, а следом за ней и российская историография продолжает твердить, что императорская Япония с самого начала вынашивала злобные и коварные планы уничтожения государства рабочих и крестьян и лишь в последний момент под влиянием случайных факторов повернула в другую сторону. Увы, в доказательство этого тезиса не приводится ни одного серьезного аргумента, кроме высосанных из пальца откровенных фальшивок. Воспринимать всерьез приведенный автором Имярек «Протокол заседания клуба японских банкиров» я, простите, не могу.

Дело в том, что ключевым для японской внешней политики уже на протяжении более чем полувека являлся китайский вопрос. Вспомним хотя бы еще один документ, подлинность которого оспаривается – знаменитый «Меморандум Танаки». Он фигурировал на Токийском процессе, на него продолжают ссылаться и сегодня, как на доказательство агрессивных планов японской военщины. Мимоходом заметим, что этот документ известен лишь по копиям с копий, а подлинник, в отличие от договора Молотова–Риббентропа, так и не обнаружен. В сжатом виде это меморандум звучит так: «Чтобы завоевать весь мир, сначала надо завоевать Азию. Чтобы завоевать всю Азию, сначала надо завоевать Китай. Чтобы завоевать весь Китай, сначала надо завоевать Манчжурию». Отлично, но простите, в этой формуле ни Советский Союз, ни так называемые Северные территории не упоминаются, разве что в категории «вся Азия». Вдобавок, осенью 1941 года Япония даже близко не подошла к завоеванию всего Китая.

Имевшие место пограничные конфликты являлись прямым следствием неточной демаркации границы (Хасан) или вообще полным отсутствием таковой (Халхин-Гол). Между прочим, последующие конфликты с Китаем имели те же причины, например остров Даманский. Кстати, сегодня этот остров вообще уже не остров, а полуостров на китайском берегу реки. И как должна была выглядеть государственная граница России в этом случае? Халхин-Гол вообще был пограничным спором двух НИКЕМ не признанных государств – Внешней и Внутренней Монголии, Манчжоу-Го и Монгольской Народной Республики. Для справки, марионеточную МНР на тот момент, кроме СССР, признавала только еще более марионеточная Тувинская республика.

Китайский вопрос для Японии означал возможность пользоваться сырьевыми и людскими ресурсами континентального Китая. Однако японская промышленность была слишком слаба и примитивна, чтобы соперничать с европейской и американской. Поэтому Японию совершенно не устраивали принципы «открытых дверей» и «равных возможностей». Экономическое проникновение и, будем говорить прямо, экономическое закабаление Китая Япония просто вынуждена была заменить прямой военной оккупацией.

Но к осени 1941 года Япония сумела оккупировать лишь северные районы Китая, граничащие с Манчжурией, и несколько крупнейших портов. Покорение Китая проходило отнюдь не так гладко, как хотелось бы японцам, достаточно вспомнить уничтожение целого японского корпуса под Тайэрчжуанем весной 1938 года. В целом, гоминдановцы медленно проигрывали войну, однако настолько медленно, что эта война пока приносила Японии только убытки, а не дивиденды.

При этом агрессия Японии в Китае заметно осложнила ее отношения с западными демократиями. Здесь приходится напомнить, что Англия и США поставляли военную технику и снаряжение все 8 лет войны – с 1937 по 1945 год с незначительными перерывами. Скажем лишь о полуанекдотическом ввозе якобы контрабандных американских истребителей через Гонконг, который долгое время был кратчайшим путем поставок Гоминдану. Уже летом 1940 года Соединенных Штаты наложили эмбарго на ряд стратегических материалов:

5 июля 1940 года – стратегические виды минерального сырья, авиамоторы, станки;
26 июля 1940 года – авиабензин, смазочные масла, некоторые виды стального лома;
30 сентября 1940 года – все сорта стального лома.

Как мы видим, это было далеко не «моральное эмбарго», о чем любили долдонить советские историки. В своем проституировании они пошли еще дальше. Сохранение поставок в советской литературе называлось поддержкой агрессии, а прекращение поставок – подталкиванием Японии к развязыванию войны.

Впрочем, Япония не признавала себя агрессором, протестовала против эмбарго и называла его «недружественным актом». Но это не подействовало, и 10 декабря 1940 года был запрещен вывоз еще целого ряда продуктов. Не менее болезненным было сокращение поставок нефти из Голландской Ост-Индии, которое было предпринято под давлением Великобритании.

На фоне этих острейшей политической борьбы смехотворными выглядят вялые советско-японские переговоры относительно рыбных и угольных концессий, которые, похоже, не интересовали особо ни одну из сторон. Приходится констатировать, что никаких серьезных экономических противоречий между Японией и СССР не существовало, и, как следствие, не существовало причин для войны. Отметим также, что тема какого-либо эмбарго на советско-японских переговорах даже не возникала. Зато 2 июля 1940 года на переговорах Молотова и японского посла в Москве Того начинает обсуждаться проект советско-японского договора о нейтралитете.

Перешла в наступление и японская дипломатия. 1 августа 1940 года правительство принца Коноэ опубликовало документ «Об основных принципах национальной политики», в котором говорилось о создании Великой Восточноазиатской сферы сопроцветания. В нее японцы включали Индокитай, Индонезию, Таиланд, Малайю, Бирму, Британское Борнео, Филиппины. Как видите, налицо прямая угроза агрессии в юго-восточном направлении, зато нет ни единого слова об интересах на севере. Но даже сегодня, цитируя все указанные документы и многие другие, российские историки продолжают бормотать о каких-то «неразрешимых противоречиях» между Японией и Советским Союзом.

Япония продолжала продвижение на юг. 30 августа было подписано соглашение с Виши, по которому Япония получало право военной оккупации Северного Индокитая, а 23 сентября Япония оккупировала Французский Индокитай полностью. Началось строительство авиабаз в Тонкине, которые ставили под угрозу позиции Англии в Малайе, но никаким образом не могли угрожать Владивостоку. 4 октября японское правительство принимает «Проект плана действий в отношении южных районов». В нем идет речь о прямой оккупации Малайи, Сингапура и Индонезии. И это при том, что Соединенные Штаты уже успели официально заявить, что военные действия в этом направлении будут считаться ими casus belli.

В начале 1941 года японская дипломатия начинает оказывать давление на голландскую администрацию Ост-Индии, пытаясь добиться увеличения поставок нефти. Однако, опираясь на заверения Лондона и Вашингтона, голландцы отвечают категорическим отказом. Они даже начинают сокращать уже согласованные поставки. Более того, 4 апреля в Маниле начинается совещание военных представителей Англии, США и Голландии по координации усилий с целью защиты своих владений.

И в этой обстановке миролюбивый Советский Союз совершает шаг, который полностью аналогичен по своим последствиям подписанию пакта Молотова–Риббентропа. 13 апреля во время визита японского министра иностранных дел Мацуоки в Москву внезапно был подписан пакт о нейтралитете. Именно внезапно. Дело в том, что все переговоры Мацуоки с Молотовым завершились безрезультатно. 12 апреля японский министр уже начал протокольные визиты вежливости по театрам и передовым предприятиям, когда поздно вечером его пригласили к Сталину. После двухчасовой беседы был согласован вопрос о подписании пакта, а не следующий день в 14.45 он был подписан. Даже если учесть, что в его основу были положены ранее прорабатывавшиеся варианты, подготовка такого важного документа менее чем за сутки впечатляет. Япония, как и ранее Германия, обезопасила себе тыл на случай удара по западным союзникам. А потом имел место совершенно беспрецедентный случай. На вокзал провожать Мацуоку приехали Сталин и Молотов. Ни до, ни после того Сталин не провожал никого из иностранных дипломатов. Риббентропа, кстати, он тоже не провожал. Москва дала зеленый свет агрессии еще одного хищника. Можно, опять-таки, повторить набор затертых клише про «коварство самураев» и прочую дребедень, но все-таки никто в истории ХХ века не подписывал подобных документов с намерением нарушить их менее чем через полгода.

Опираясь на этот пакт, Япония в переговорах с Соединенными Штатами немедленно переходит к языку прямых ультиматумов. Создает впечатление, что японское правительство просто сошло с ума. Например, в ноте, которую 12 мая японский посол Номура передал американцам, требуется ни много ни мало: «В отношении европейского конфликта Соединенные Штаты ограничиваются мерами самообороны и не вмешиваются в конфликт».

Именно в этот период японское правительство принимает окончательное решение о начале войны в южном направлении. 2 июня 1941 года японский посол получает из Токио меморандум «Главные пункты государственной политики империи». Номура должен не допустить вмешательства США в войну, когда Япония начнет захват Голландской Ост-Индии и Малайи. Если же это не удастся, японское правительство примет решение «когда и какие силы будут использованы».

Соединенные Штаты отреагировали именно так, как и следовало ожидать. 26 июля президент Рузвельт заморозил все японские активы в банках США и объявил о полном торговом эмбарго. Вслед за этим Великобритания расторгает все существующие торговые договоры с Японией. Страна оказывает в экономической блокаде.

Однако это не останавливает японцев. 6 августа новый министр иностранных дел Японии адмирал Тоёда обнародовал очередные предложения: «Восстановление свободной торговли; прекращение всякой военной активности на Филиппинах; прекращение помощи Китаю; признание оккупации Индокитая; оказание давления на Великобританию и Голландию с целью увеличения экспорта сырья в Японию». Примерно такие ноты предъявляют после успешного окончания победоносной войны. 6 сентября появились новые, еще более жесткие требования, однако именно в этот день на заседании Верховного военного совета было принято принципиальное решение о начале войны против Англии, США и Голландии. Оно, правда, сопровождалось оговоркой «если не будут приняты наши требования», но можно ли было рассчитывать на их принятие?

Все дальнейшие переговоры велись лишь с единственной целью – замаскировать подготовку Японии к развязыванию войны. И хотя 7 ноября в Вашингтон был направлен специальный посланник Курусу, это уже не имело никакого значения. Принципиальное решение было принято, дата атаки была назначена. Японцы предложили план урегулирования отношений с Соединенными Штатами, причем даже в двух вариантах, хотя оба были совершенно неприемлемы для американцев. Государственный секретарь Хэлл 26 ноября представил встречные предложения, которые Курусу охарактеризовал как «конец переговоров». Современные ревизионисты от истории называют «10 пунктов» Хэлла ультиматумом, хотя в нем отсутствовали какие-либо требования и лишь содержались рекомендации отказаться от плодов агрессии. На Токийском процессе бывший японский премьер-министр генерал Танака был вынужден признать, что во многом эти пункты лишь повторяли Вашингтонский договор 1922 года, подписанный и Японией.

6 декабря 1941 года посол Номура и специальный посланник Курусу получили радиограмму с 14 пунктами очередной ноты японского правительства, предназначенной для передачи Хэллу и с указанием вручить его 7 декабря в 13.00 по вашингтонскому времени. Американская служба перехвата и дешифровки сработала лучше штатных японских шифровальщиков, и президент Рузвельт прочитал ноту раньше японских дипломатов. «Это означает войну», – произнес он.

А теперь представим на минуту, что в декабре 1941 года Япония напала не на Соединенные Штаты, а на Советский Союз. Каковы будут ее перспективы в этой войне? Да очень плохие перспективы. Главным козырем Японской империи являлся современный мощный флот. В войне против СССР он был практически бесполезен. Сухопутные войска Японии были откровенно слабыми и отсталыми. Они не имели современных танков (старых тоже было очень мало), почти не имели тяжелой артиллерии, почти не имели радиостанций. С рациями и у нас было неважно, но у японцев положение было еще хуже. В боях на тропических островах, в непроходимых джунглях, все эти недостатки нивелировались характером местности. Но при войне на широком фронте в Приморье и на Дальнем Востоке они проявились бы неизбежно, в чем японцы уже смогли убедиться на Халхин-Голе.

Япония, начав агрессию против Советского Союза, могла получить лишь еще одну тяжелую, затяжную войну с неопределенными (это в наилучшем случае!) перспективами. При этом она ни на шаг не приближалась к решению сырьевой проблемы. Наоборот, расходование стратегических запасов пошло бы ускоренными темпами с учетом масштабов такой войны. Даже в случае захвата каких-то территорий (допустим, жалко, что ли) Япония не приобретала ни капли нефти, ни грамма олова, свинца, цинка, каучука. Ничего этого в сибирской и якутской тайге не наблюдалось. Про освоение японцами Норильска не будет говорить даже сумасшедший. То есть, японская агрессия против Советского Союза была бы просто бессмысленной. Это подтверждается событиями, происшедшими после 22 июня.

Итак, 25 июня 1941 года в Токио состоялось совместное заседание правительства и Императорской ставки. Министр иностранных дел Мацуока требовал начала военных действий и оказался в полном одиночестве. Против него дружно выступили военный и морской министры, а премьер-министр Коноэ высказался в том плане, что появляется возможность расторжения Тройственного пакта. 27 июня на новом заседании Мацуока вновь требует начала войны против СССР, на этот раз против него совместно выступают начальники генеральных штабов армии и флота. Против оказалось даже командование Квантунской армии. Нападение следовало предпринимать в максимально благоприятных условиях, а для этого оставался отрезок времени менее месяца: с 15 августа по 10 сентября. Ранее японцы не могли сосредоточить превосходящие силы, а позднее начинался период осенних дождей, мешавших любому крупному наступлению. Вопрос был закрыт окончательно.

Итак, если кратко просуммировать, то можно сказать, что в течение 1940 – 1941 годов между СССР и Японией не существовало никаких серьезных противоречий. Они не имели никаких серьезных общих интересов, что подтверждается вялыми и достаточно беспредметными переговорами, в то время как вокруг «китайского вопроса» и «проблемы южных ресурсов» шла напряженная дипломатическая борьба (в которой СССР не участвовал), завершившаяся лишь с началом войны.

Политическое решение начать войну против Англии, США и Голландии было принято 2 июня. 6 сентября решение политиков было передано военным для выработки конкретного плана операций первой фазы войны. 1 декабря на заседании совета министров в присутствии императора была согласована дата начала военных действий.

Кульминацией дипломатической борьбы стала нота Номуры–Курусу, врученная государственному секретарю США Корделлу Хэллу 7 декабря. С ней связана полукомическая-полудраматическая шпионская история. Как известно, американцы раскрыли многие японские военные и дипломатические шифры и были в курсе всех намерений и предстоящих действий японской дипломатии.

Не могу удержаться, чтобы не рассказать о некоторых литературных произведениях добрых старых советских времен, касающихся именно способа, которым американцы заполучили эти шифры. В страшно шпионском романе «По прочтении сжечь!» (название-то какое!) рассказывается, как коварные американцы напоили слабительным японского курьера, который вез шифровальную машинку. И пока тот думал, сами понимаете где, вытащили машинку из футляра, отсняли, замерили и так далее. Этому курьеру хитроумные американцы в своих переговорах повесили кодовую кличку «Самма» – мол, есть такая «японская рыба с острой головой». Акула, дескать, слишком избито, а вот самма в самый раз. Да, есть такая рыба. Но вот беда, у этой рыбы имеется и другое, более прозаическое имя – сайра. Шпион, бланшированный в масле. Приехали. Или из другого советского романа: «Пурпур! Послу Номура. В помощь вам из Токио в Вашингтон на быстроходном эсминце отбыл Курусу». Наверное, прямо по Потомаку до Белого дома доехал специальный посланник. Но это так, мимоходом, чтобы показать уровень наших авторов.

Ладно, закончим с лирикой. Факты выглядят так. В октябре 1940 года американцы довольно легко раскололи японский военно-морской код JN-25, а его новую версию – JN-25В – просто очень легко, менее чем за месяц. Они раскололи также «пурпурный» код японского МИД и создали свой вариант шифровальной машинки, которая работала быстрее японского оригинала. Американская электроника все-таки была на три головы выше японской. В результате, американские дипломаты получали расшифровку японских депеш раньше, чем японские, которым эти депеши были адресованы.

Как мы уже говорили, решение о начале военных действий было принято в сентябре, 4 ноября министр иностранных дел Японии направил послу в Вашингтоне телеграмму, которая гласила: «7 ноября выезжает посол Курусу, чтобы помочь вам… Он не везет никаких новых инструкций». 6 декабря «Комитет по координации действий» окончательно принял решение о начале военных действий. В этот же день Курусу и Номура получают так называемое «предварительное сообщение», в котором извещалось, что вскоре будет отправлен ответ японского правительства на американские предложения. Ответ должен был состоять из двух телеграмм: первая из 13 частей, а вторая – из одной, заключительной. Время вручения всех 14 частей ответа предполагалось указать еще одной, специальной телеграммой.

6 декабря к 15.00 американцы перехватили и расшифровали все 13 частей первой телеграммы. К 16.00 был завершен черновой перевод, врученный президенту Рузвельту в 21.30. 7 декабря в 05.00 американцы перехватили четырнадцатую часть японской ноты. Она гласила: «Японское правительство сожалеет, что вынуждено настоящим уведомить американское правительство в том, что ввиду позиции американского правительства невозможно достичь соглашения путем переговоров». Тут же была перехвачена и расшифрована и специальная телеграмма. «Очень важно. Посол, пожалуйста, передайте правительству Соединенных Штатов (по возможности государственному секретарю) наш ответ Соединенным Штатам 7 декабря в 13.00 по вашингтонскому времени». 7 декабря примерно к 10.45 все заинтересованные лица в Вашингтоне уже знали содержание этих сверхсекретных телеграмм.

Время вручения было выбрано намеренно. 13.00 по вашингтонскому времени соответствовали 07.30 по гавайскому, а первый удар японские самолеты должны были нанести в 08.00. Якобы все нормально, и американское правительство получает ноту за полчаса до начала военных действий. На этом особенно настаивал командующий Объединенным Флотом адмирал Ямамото.

Однако все расчеты японцев пошли насмарку, причем нестыковки начались и у дипломатов, и у моряков. Правда, у вторых одна накладка компенсировала другую, и все получилось почти согласно плану. Дело в том, что в районе взлета самолетов – в 275 милях прямо на север от Пирл-Харбора – погода была не лучшей: сильный ветер и волнение. Поэтому имеются некоторые разногласия относительно точного времени старта первой волны. Но даже если она взлетела с задержкой, попутный ветер помог самолетам прибыть к цели практически в назначенное время. В 07.49 командир первой ударной волны капитан 2 ранга Футида передал по радио приказ начать атаку. Далее события развивались так:

07.55 – пикировщики атаковали аэродромы Хикэм и Уилер
07.57 – торпедоносцы атаковали линкоры
08.00 – истребители обстреляли аэродромы
08.05 – горизонтальные бомбардировщики атаковали линкоры.

Как происходила эта атака, мы расскажем отдельно, но в целом моряки сумели выдержать график, хотя и не по своей вине.

Зато дипломаты опростоволосились, причем в первую очередь – сам министр иностранных дел Японии Того. Он запретил для перепечатки сверхсекретного документа использовать машинисток, не подумав: а как именно будут перепечатывать 22 страницы сами дипломаты? Дальше допустила прокол шифровальная служба посольства, которая работала в обычном графике. 6 декабря были расшифрованы только 5 частей ноты, остальное отложили на 7 декабря, причем работа началась только в 10.00. И лишь в 11.30 шифровальщики с ужасом прочитали, что ноту требуется вручить в 13.00. Об этом немедленно был извещен посол Номура, но время было упущено.

Первый секретарь посольства Окамура, тюкая по клавишам двумя пальцами, кое-как перепечатывал ноту. Лишь к 12.00 он справился с 13 частями, а шифровальщики так и не передали ему последнюю. Тогда Окамуре вздумалось просмотреть, что он натворил, и не в меру аккуратный дипломат принялся перепечатывать те страницы, где было больше всего помарок. В результате нота была готова лишь в 13.50. Номура и Курусу уже были вынуждены просить о переносе встречи с 13.00 на 13.45, но, как нетрудно догадаться, они опоздали. Они прибыли в госдеп в 14.05, но Хэлл демонстративно продержал послов в приемной еще 15 минут и принял только в 14.20. К этому времени уже было известно о нападении на Пирл-Харбор, что и дало Хэллу возможность гордо заявить: «За все мои 50 лет государственной службы я никогда не видел документа, преисполненного такими гнусными извращениями и ложью».

Все вроде бы нормально – опоздали вручить ноту с объявлением войны. Однако давайте еще раз обратимся к тексту документа: где оно, объявление войны? Его нет!!! Еще раз цитируем дословно: «Невозможно достичь соглашения путем переговоров». Нет фразы «Объявляется состояние войны». Нет даже формулировки «Разрыв дипломатических отношений». Имеется лишь некая расплывчатая фраза, которую можно истолковать как намерение. Простите, но в международном праве нет такого понятия «истолкование намерений». Дипломаты не гадалки и не обязаны заниматься расшифровкой намеков. Имеются лишь точные формулировки. А с этой точки зрения японская нота не является формальным объявлением войны, а потому время ее вручения не имело совершенно никакого значения. Ноту можно было вручить за стуки до налета и через месяц после него. Можно было даже вообще не вручать – это совершенно ничего не меняло. Война не была объявлена, а значит нападение японской авиации на Пирл-Харбор в любом случае оставалось предательским.

В этой связи просто необходимо провести параллели между событиями 22 июня и 7 декабря. Напомним, что 22 июня 1941 года в 6 часов утра рейхсминистр иностранных дел Германии фон Риббентроп заявил в присутствии представителей немецкой и зарубежной прессы в зале Бундесрата министерства иностранных дел в Берлине, что он принял посла советского правительства Деканозова и сообщил ему, что ввиду антигерманской политики советского правительства и угрозы границам Германского рейха, создаваемой огромным скоплением сил Красной Армии, правительство Рейха с сегодняшнего дня переходит к военным оборонительным мерам. Одновременно, в 5.30 германский посол в Москве граф фон дер Шуленбург сообщил то же самое советскому наркому иностранных дел Молотову.

В германской ноте говорилось: «Германия не согласна сложа руки смотреть на эти серьезные угрозы ее восточной границе. Поэтому Фюрер теперь дал приказ германской армии выступить против этой угрозы со всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Германский народ сознает, что в предстоящей борьбе он выступает не только на защиту родины, но что он также призван спасти весь культурный мир от смертельной опасности большевизма и проложить путь к истинному социальному возрождению Европы».

Однако, хотя нота и была вручена, это произошло уже после начала военных действий. Германские войска пересекли границы СССР 22 июня в период от 03.00 до 04.00 в зависимости от участка фронта, то есть примерно за 2 часа до объявления войны. Можно вспомнить хотя бы инициативного командира 3-й танковой дивизии Вальтера Моделя, который приказал своим диверсионным группам захватить важный мост через реку Буг за 20 минут ДО начала военных действий… Так что и здесь мы имеем дело с внезапным и предательским нападением, что бы не пытались писать современные ревизионисты.

Японцы обошлись без объявления войны даже постфактум. Почему это произошло? Здесь мы можем только строить догадки. Похоже, по каким-то причинам японцы действительно считали эту невнятную формулировку ультиматумом. Вероятно, в очередной раз сказалась разница в психологии Востока и Запада. Дело в том, что японские дипломаты уже много лет в своих действиях руководствовались принципом «разведенной туши», то есть вовсю использовали недомолвки, намеки, двусмысленности, считая это совершенно естественным и понятным. Европейские дипломаты наоборот привыкли видеть только букву документа, а не подтекст, и никак не могли приспособиться к такой манере вести дела. Недаром на японские ноты и послания пестрят пометками получателей: «Слабо», «Непонятно», «Неясно». Самих японцев это упрямое нежелание, а точнее неспособность следовать общепринятым принципам не раз заводила в тупик. Япония неоднократно оказывалась в политической изоляции, так как ее не поддерживали даже Германия и Италия, искренне не понимавшие действий своего партнера. Достаточно привести только один пример. Знаменитый «Антикоминтерновский пакт» фактически был принят не японским правительством, а послами в Берлине (Осима) и Риме (Сиратори), которые действовали через голову министра иностранных дел и премьер-министра, стремившихся утопить вопрос в пустом словоблудии. Осима и Сиратори провели много времени в Европе и привыкли к нормальным методам ведения переговоров. Доходило до того, что они позволяли себе просто прятать под сукно кое-какие послания японского правительства, не передавая их адресатам, потому что считали, что эти документы не стоят бумаги, на которой написаны.

Но токийское министерство иностранных дел пребывало в блаженном неведении относительно всего этого и продолжало свято исповедовать принцип «разведенной туши». Кстати, этот принцип далеко не так безобиден, как может показаться на первый взгляд. В развернутом виде он гласил: «Подпись, сделанная не густой, а разведенной тушью, тоже имеет силу, но при необходимости ее можно стереть». И вот, исходя из этого, можно предположить, что японское правительство искренне считало ноту Номуры–Курусу действительным объявлением войны, хотя ничего подобного в тексте ноты увидеть не возможно. Впрочем, американцы охотно воспользовались усердием не по разуму, которое проявили японские дипломаты, и подняли крик о запоздавшем ультиматуме.

Обычно японский удар по Пирл-Харбору называют «блестяще спланированной и не менее блистательно проведенной». Однако в фильме «Семнадцать мгновений весны» Гестапо-Мюллер советует Штирлицу: «Оставьте прилагательные журналистам и политикам. Используйте только существительные и глаголы». И если забыть о прилагательных, то картина оказывается несколько иной.

Прежде всего, приходится признать, что операция действительно не имела прецедентов в истории морской войны, так как японским кораблям пришлось пройти около 3500 миль до цели. Превзойти это удалось только англичанам в 1982 году при проведении Фолклендской операции. Сами американцы в годы Второй Мировой войны ограничивались «лягушачьими прыжками» от одного острова к другому на расстояние, не превышающее 2000 миль, а чаще – заметно меньше. А вот дальше начинаются вопросы.

Первым серьезные сомнения в правильности японского плана высказал официальный историк американского в ...

Новых ответов нет [см. все]

поручик Бруммель

администратор

Пост N: 299
Рейтинг: 0

Отправлено: 27.10.06 22:00. Заголовок: Больных А. "Мифология Пирл Харбора"

... оенно-морского флота Сэмюэль Эллиот Морисон. В своей книге «Восходящее Солнце над Тихим океаном» он критикует самый замысел операции, называя ее политической глупостью и военной ошибкой. Действительно, с точки зрения политики и пропаганды японцы допустили чудовищную, непростительную ошибку, дав американцам в руки прекрасный лозунг: «Помни Пирл-Харбор». Лучше всего мнение американцев сформулировал адмирал Хэлси, когда на авианосце «Энтерпрайз» прибыл после налета в дымящийся Пирл-Харбор: «Когда все это закончится, по-японски будут разговаривать только в аду». И запоздавший псевдо-ультиматум очень помог президенту Рузвельту.

С военной точки зрения Морисон критиковал налет, исходя из американского плана военных действий «Рэйнбоу-5». Он утверждал, что японцам было гораздо выгоднее дождаться, пока американский флот бросится на помощь Филиппинам, и перехватить его в открытом море. В этом случае ни о каком восстановлении потопленных кораблей уже не было бы и речи. Действительно, поднять линкоры, потопленные на глубине в 5 километров…

Однако маститый историк допускает совершенно откровенную передержку. При налете на Пирл-Харбор американский флот был подан японским летчикам как на блюдечке. Можно ли было гарантировать перехват флота в открытом океане, даже если он движется к Филиппинам? Нет, такой гарантии никто дать не мог, американцы наверняка не выбрали бы «отрезок прямой, соединяющий две точки». В этом случае над всей Филиппинской операцией нависала очень серьезная угроза.

Еще одним фактором, вносящим серьезную неопределенность в планы сторон, становилось время. Не следует думать, что американские линкоры бросились бы к Филиппинам уже утром 8 декабря. Американским планом предусматривалось сопровождение транспортного флота с экспедиционным корпусом. Когда и где этот корпус будет собран? 7 декабря на этот вопрос не ответили бы даже американские адмиралы.

Не было у японцев и полной уверенности, что в этом случае им удастся уничтожить американский флот или, хотя бы, нанести ему крупные потери. Все предвоенные планы пи учения предусматривали совместный удар авианосной базовой авиации в районе японской метрополии. То есть, в операции должны были участвовать большие силы базовой авиации, только в этом случае японские адмиралы надеялись на успех, считая базовые торпедоносцы чуть ли не более важным элементом ударной группы, чем авианосные. При бое в районе Филиппин рассчитывать на помощь базовой авиации им не приходилось, несмотря на развитую сеть аэродромов на Марианских островах и островах Палау. То есть, попытка перехватить американский флот, идущий к Филиппинам, рождала недопустимо большое количество «если», и Морисон поспешил приписать японцам всеведение и идеальный образ действий в этом случае.

При планировании операции были допущены и другие принципиальные ошибки, например выбор и разведка целей, о чем мы еще будем говорить дальше, когда затронем вопрос о перспективах повторного налета на Пирл-Харбор.

С моей точки зрения на стадии планирования была допущена еще одна крупная ошибка, которую не заметили военные историки, оказавшиеся под влиянием тех же самых штампов, что и японские адмиралы, готовившие операцию. Речь идет о времени налета. Принято считать, что лучше всего атаковать рано утром, когда противник спит. Но это справедливо для сухопутной войны, а не для морской. В воскресенье утром все экипажи полностью находились на борту кораблей. Именно потому американцы сумели быстро открыть ответный огонь, и в борьбе за живучесть участвовали практически полные экипажи. Если бы японцы атаковали не на рассвете, а в полдень, их шансы заметно повысились бы, ведь в этом случае – воскресенье! – корабли остались бы полупустыми. Их боеготовность не повысилась бы по сравнению с утром, а наоборот, заметно упала бы. Можно также добавить, что в этом случае не произошло бы казуса с радиолокационной станцией на горе Опана, которая обнаружила приближение японских самолетов. К этому времени она была бы давно выключена.

Еще одну серьезную ошибку японцы допустили при организации авиаразведки. Впрочем, точнее будет сказать, что авиаразведка вообще не была организована. В 05.30 утра, за полчаса до вылета ударной группы, крейсера «Тонэ» и «Тикума» подняли по гидросамолету для последней проверки обстановки в Пирл-Харборе. И все! Имея около двух десятков бортовых гидросамолетов, адмирал Нагумо не поднял ни одного из них, даже после того, как таиться уже не было смысла. Эту ошибку японцы повторяли еще неоднократно. Сначала им все сходило с рук, как, например, при атаке Цейлона, когда авианосцы Нагумо были внезапно обнаружены и атакованы эскадрильей британских бомбардировщиков «Бленхейм». Но в июле 1942 года при попытке захватить Мидуэй, неумение организовать воздушную разведку привело адмирала Нагумо к катастрофе. А ведь при надлежащем осмотре прилегающих к острову Оаху вод появлялся шанс перехватить какие-то еще американские корабли, пусть даже этот шанс был призрачным. Например, вдруг японцам бы повезло обнаружить возвращающийся в порт авианосец «Энтерпрайз»? Тем более, что к проведению разведки они могли привлечь и гидросамолеты с подводных лодок, развернутых вокруг Пирл-Харбора.

При проведении операции имели место несколько серьезных накладок, которые могли поставить под угрозу успех налета, и не произошло этого лишь благодаря удачным для японцев обстоятельствам. Проблемы начались еще на подлете к острову Оаху, и причиной тому было пещерное состояние радиосвязи между японскими самолетами. В 07.40 у северного побережья острова капитан 2 ранга Футида, командовавший налетом, выпустил черную дымовую ракету, сигнализируя пикировщикам и истребителям, что атака проводится по плану, рассчитанному на достижение внезапности. (На хваленом истребителе «Зеро» не было бортовой рации!) Причем в этот момент он не имел никаких сведений от взлетевших ранее самолетов-разведчиков. Однако командир истребителей капитан-лейтенант Итая не заметил ракеты. Тогда Футида выпустил вторую ракету, чтобы привлечь его внимание. Итая увидел ее, но увидел вторую ракету и командир пикировщиков капитан-лейтенант Такахаси. Две ракеты означали, что внезапность утеряна, и пикировщики должны атаковать немедленно. А ведь по плану, чтобы дым от взрывов бомб не укрыл цели, первыми должны были нанести удар торпедоносцы. Казалось бы, что проще, предусмотреть такие сигналы, которые нельзя спутать? Но «блестящий» план такой возможности не учитывал.

Кстати, еще одна иллюстрация состояния связи между японскими самолетами. Когда Футида увидел, что его ведомый потерял бомбу, он решил выяснить, что именно случилось. Для этого он подлетел вплотную к самолету ведомого и показал из кабины грифельную дощечку, на которой был написан вопрос… Требуются еще какие-нибудь комментарии?

Дальше – больше. Первыми в атаку вышли торпедоносцы с авианосцев «Сорю» и «Хирю». Их целью стала якорная стоянку у северного берега острова Форд, где обычно находились авианосцы. Зачем? Японцам было прекрасно известно, что авианосцев в гавани нет. Можно напомнить экспрессивный возглас капитана 1 ранга Гэнды, начальника оперативного отдела штаба Нагумо: «Если в гавани окажется «Энтерпрайз», мне не важно, даже если там не будет всех восьми линкоров!» Сейчас там находились старые легкие крейсера «Детройт» и «Рейли», а также корабль-мишень «Юта». Иногда пишут, что разоруженный линкор японские летчики приняли за авианосец, ведь с него были сняты все орудийные башни. Да, башни были сняты, но сохранились трубы и характерные надстройки линкора, поэтому принять его за авианосец было никак нельзя. И все-таки первая торпеда в Пирл-Харборе досталась именно «Юте». Получил торпеду и «Рейли», но в результате треть японских торпедоносцев не участвовала в атаке более важных целей. Скажем, они могли бы нанести дополнительные повреждения линкорам «Невада» и «Калифорния», поставив под вопрос их спасение и ремонт.

Еще больше сомнений вызывают действия второй волны японских самолетов. В нее вошел 171 самолет (в первой волне были 189 самолетов), но никаких ощутимых результатов она не добилась, хотя в нее был включен 81 пикировщик, специально выделенный для атаки американских кораблей. На их счету оказались попадания в доки, где стоял линкор «Пенсильвания» и 3 эсминца, несколько попаданий в линкор «Невада» – и все. Ничего серьезного пикировщики капитан-лейтенанта Эгусы не сделали, хотя перед ними имелось множество соблазнительных целей. Севернее острова Форд стояли несколько групп эсминцев, пришвартованных друг к другу. В Южной бухте находились подводные лодки, но японцы даже не обратили на них внимания. Словом, атака второй волны была организована и проведена откровенно плохо.

Очень многие легенды родились именно в результате потрясающего успеха внезапного удара по Пирл-Харбору, успеха, совершенно не предусмотренного японцами. Аппетит, как известно, приходит во время еды, поэтому сразу после возвращения самолетов начались сладостные мечтания. В роли мечтателей выступили начальник оперативного отдела штаба Нагумо капитан 1 ранга Гэнда и командовавший налетом капитан 2 ранга Футида. Они предложили перевооружить вернувшиеся самолеты и нанести новый удар по Пирл-Харбору, хотя сразу же начались разногласия. Гэнда полагал, что в Пирл-Харборе осталось еще достаточно целей, прежде всего – портовые сооружения и нефтехранилища флота. Футида предлагал нанести удар с совершенно иными целями. Он надеялся, что новый удар вынудит американские авианосцы поспешить к Пирл-Харбору, и тогда соединение Нагумо, вместо того, чтобы отойти запланированным маршрутом, обогнет Гавайские острова с юга и направится к Маршалловым островам, ведя интенсивную воздушную разведку. Появлялся шанс перехватить уничтожить американские авианосцы.

Чтобы полностью оценить степень хаоса на борту кораблей Нагумо, напомним, что самолеты ударной волны были после возвращения заправлены и подготовлены к новому вылету. Однако до сих пор остается неизвестным, кто отдал этот приказ. Командир соединения адмирал Нагумо и его начальник штаба адмирал Кусака его не отдавали. Остаются начальник боевой авиационной части «Акаги» капитан 2 ранга Масуда или командир авианосца капитан 1 ранга Хасегава, ведь не механики же самовольно сделали это. Также остается неизвестным, какими боеприпасами были снаряжены самолеты. Ведь для удара по нефтехранилищу нужны зажигательные бомбы, а для атаки кораблей – бронебойные. Наоборот никак не получится. Впрочем, имеются отрывочные сведения, что самолеты были вооружены для атаки именно кораблей, так как Нагумо опасался встречи с американскими авианосцами. Чем могло закончиться срочное перевооружение самолетов, прекрасно показала битва при Мидуэе.

И вот в такой обстановке эйфории и бардака адмирал Нагумо должен был решить: что делать дальше. Предложение Футиды можно было даже не рассматривать, как совершенно вздорное. У соединения просто не хватило бы топлива для такого крюка, а танкерная группа осталась далеко на севере и никак не могла встретиться с авианосцами для очередной дозаправки.

Оставался вариант повторного удара по базе, чтобы окончательно парализовать ее работу. Ведь спасение затонувших кораблей и ремонт поврежденных начались буквально на следующий день. Главной же целью налета должны были стать нефтехранилища флота. Это был бы действительно серьезный удар для американцев, если бы он оказался успешным. А это «если бы» становится очень серьезной оговоркой. Дело в том, что японцы не готовили подобный удар и даже не думали о нем. Конечно, расположение портовых сооружений Пирл-Харбора было им известно в общих чертах, но бомбить-то следует предельно конкретно. А сверху и коровник, и литейная мастерская одинаково прямоугольные. Американцы позднее добивались требуемых результатов, но для этого они наносили по портам систематические удары в течение нескольких дней и значительно более крупными силами. Действия японцев дали, скорее, отрицательные примеры. Во время рейда соединения Нагумо в Индийский океан весной 1942 года они попытались вывести из строя порты Цейлона – Коломбо и Тринкомали, при этом адмирал особо подчеркивал важность уничтожения портовых сооружений. Ни в том, ни в другом случае японцам это не удалось. Единственный положительный результат дал налет авианосной авиации на Порт-Дарвин в Австралии, проведенный 19 февраля 1942 года, но и этот результат объясняется предельно просто. На самом деле Порт-Дарвин являлся маленьким захолустным городком, а дальше все происходило по принципу: бомб много, а целей мало. Тем более что в налете участвовала еще и базовая авиация.

Главной причиной всех этих провалов было почти полное отсутствие достоверной информации о портах. В Пирл-Харборе дело обстояло именно так. Если просмотреть разведывательные сводки, которые в декабре 1941 года ежедневно поступали на борт «Акаги», то ни в одной мы не увидим даже упоминания в береговых сооружениях. Японское верховное командование интересовали корабли и только корабли. В своих воспоминаниях японский вице-консул на Гавайях капитан-лейтенант Такео Ёсикава (а по дипломатическому паспорту Моримура) весьма красочно рассказывает, как он следил за военно-морской базой. И снова, объектом интереса были корабли и только корабли, лишь изредка – аэродромы и никогда – портовые сооружения и нефтехранилища.

Нужно сказать, что разведка вообще была у японцев поставлена из рук вон плохо. Они пользовались картами Оаху, сделанными в 1933 году. Попытки освежить карты особого успеха не принесли. Доходило до анекдотов. Например, японцы приняли за правду рисунок в журнале, изображающий аэродром Хикэм, и нанесли на карту 8 ангаров вместо 5 существовавших в действительности. Они считали, что знают место нахождения подземного бензохранилища, хотя на самом деле там было расположено поле для гольфа. И наоборот – административный центр аэродрома они указали, как офицерский клуб! Дело в том, что здание клуба еще строилось, поэтому все танцы по выходным проводились в казенном присутствии. Конечно, все это мелочи, однако они прекрасно показывают, до какой степени японцы не знали объект атаки. Еще больше осложняло дело сильное задымление района порта после первой атаки.

Впрочем, что говорить о мелочах? Есть один факт, который упоминают все историки, но почему-то не придают ему должного значения. Лучше всего надуманность басни о «тотальном японском шпионаже» доказывает то, что японцы даже не подозревали о существовании аэродрома истребительной авиации Халеива. Что это за шпионы, которые просмотрели целый аэродром?! И как в этом случае можно говорить об отличной подготовке операции?!

Поэтому, суммируя все имеющиеся данные, можно предположить, что даже если бы и состоялся второй налет на Пирл-Харбор, он вряд ли принес бы ожидаемые результаты. Рассуждения об уничтожении нефтехранилищ изрядно попахивают спекуляциями. Все авторы негласно подразумевают, что нефтехранилища будут уничтожены мгновенно и полностью, а это звучит несерьезно. Хуже того, кое-кто договорился уже до полного бреда – дескать, американские корабли израсходуют топливо в своих цистернах, а потом японцы возьмут их голыми руками на абордаж. При этом все полностью игнорируют возможность доставки нефти в Пирл-Харбор танкерами флота и частных компаний. А ведь американцам не приходилось наскребать танкеры поштучно, как это всю войну делали японцы, и проблем с запасами нефти на континенте они не испытывали.

Зато риск, которому подвергались японские корабли и самолеты, был вполне реальным. Прежде всего, по оценкам адмирала Кусаки на аэродромах Пирл-Харбора еще оставались около 50 тяжелых бомбардировщиков, которые представляли серьезную угрозу для соединения. На самом деле их было значительно меньше, но японцы об этом не подозревали. В гавани не оказалось ни одного американского авианосца, которые вполне могли внезапно атаковать японцев в то время, когда все их самолеты будут отправлены во второй налет. В-третьих и главных, все задачи, поставленные на эту операцию, были выполнены. Кроме того, сами японцы признали, что зенитный огонь американцев оказался значительно сильнее, чем они ожидали, и во время третьего налета потери не могли оправдать ожидаемых результатов. Японцы не знали, что хотя американская авиация и понесла серьезные потери, она не была уничтожена полностью. У американцев еще сохранилось достаточное количество истребителей, что могло еще больше увеличить японские потери. Если же вспомнить, что авианосец «Энтерпрайз» находился всего в 200 милях от острова Оаху, следует признать, что опасения адмирала Нагумо были вполне реальными, и все сожаления об отмене повторного налета на Пирл-Харбор носят чисто эмоциональный характер, не подкрепленный никакими трезвыми расчетами военного характера.

Ну, а завершается этот эпизод, чисто голливудской сценой. На борту флагмана Объединенного Флота штаб обсуждает результаты атаки. (Откуда они стали известны? Нагумо хранил радиомолчание, удалось лишь случайно перехватить знаменитое сообщение Футиды о том, что атака была внезапной: «Тора! Тора! Тора!» Если Нагумо и послал какое-то сообщение, то сделать это он мог лишь значительное время спустя, когда его авианосцы вышли за пределы досягаемости американской авиации с Оаху.) Многие офицеры уже просчитывают результаты второй атаки, но, дескать, адмирал Ямамото пророчески предсказывает: «Адмирал Нагумо собирается отступить». Кино, чистое кино.

Так или иначе, в 13.30 адмирал Кусака обратился к адмиралу Нагумо, чтобы запросить мнение командира: «Атака завершена. Мы отходим». «Да», – кивнул Нагумо. История с несостоявшимся вторым налетом завершилась.

поручик Бруммель

администратор

Пост N: 300
Рейтинг: 0

Отправлено: 27.10.06 22:42. Заголовок: Re:

К той же опере «головокружение от успехов» относится и болтовня о захвате Оаху сразу после налета авиации. Признаться откровенно, мне совершенно не хочется останавливаться на вопросе о гипотетической высадке японского десанта на острове, однако это придется сделать. Слишком многие «историки» любят порассуждать об этом, хотя единственная видимая причина такой операции – три банки пива, высосанные за клавиатурой компьютера. И самым лучшим ответом на все заявления будет сакраментальная фраза: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Но ведь любители альтернатив не удовлетворятся столь кратким объяснением, поэтому придется поговорить чуть подробнее.

Первый и важнейший пункт возражений: японцы планировали эту операцию, как набег, причем сами совсем не были уверены в его успехе. Ведь они рассчитывали потерять 2 авианосца из 6, о каких тут десантах говорить?! Все разглагольствования начались задним числом, после первого оглушительного успеха. Но десантную операцию такого масштаба следовало начинать готовить еще летом 1941 года, а не 7 декабря в полдень, когда стали известны результаты налета.

Напомним также, что такая высадка требовала переброски десантного корпуса через весь Тихий океан. Ничего подобного не делали даже американцы, которые к 1944 году создали мощные амфибийные силы, и даже тогда они предпочитали «лягушачьи прыжки» на расстояние не более 1500 миль. У японского же флота в 1941 году для этого просто не было необходимых кораблей – ни специализированных штурмовых транспортов, ни достаточного количества высадочных средств.

Гарнизон острова Оаху составляли две дивизии (24-я и 25-я пехотные) со всем штатным вооружением и техникой, поэтому и десантный корпус должен был иметь сопоставимые размеры. Могли японцы высадить его на защищенное побережье? Нет, нет и нет! Между прочим, добавим, что все потенциальные участки высадки были оборудованы в инженерном отношении: окопы, пулеметные гнезда, колючая проволока, противотанковые заграждения. Уж к чему-чему, а к отражению десанта остров Оаху был отлично подготовлен.

Приходится также напомнить, что все первые попытки высадки десантов на защищенное побережье с боем завершались провалом. Даже при отсутствии реального сопротивления, как это было при высадке в Северной Африке в ноябре 1942 года, потери в десантных кораблях оказались просто чудовищными, хотя они и не сопровождались заметными потерями в личном составе. Японцы свою первую попытку такой высадки (Уэйк, декабрь 1941 года) провалили с треском. Эскадра потеряла 2 эсминца, так и не сумев подойти к берегу, хотя батареи острова Уэйк даже отдаленно не напоминала батареи Оаху (максимальный калибр орудий – 127 мм). Японские высадки в Малайе, на острова Голландской Ост-Индии чаще всего представляли собой просто переправу с кораблей на берег. Максимальное противодействие, которое им приходилось преодолевать – огонь пехотных пулеметов. А теперь приведем краткую справку, батареи острова Оаху на 7 декабря 1941 года:

Стационарные:
4 – 406-мм
2 – 356-мм
4 – 305-мм
20 – 305-мм мортир
8 – 203-мм
8 – 152-мм
6 – 120-мм

Мобильные:
12 – 240-мм
48 – 155-мм

При этом батарея «Виллистон» (2 – 406-мм) имела круговой обстрел. С учетом дальнобойности своих орудий она перекрывала всю территорию острова. Опять-таки напомним, что американцам при высадке десантов не приходилось иметь дело с такими береговыми батареями. Перестрелки линкоров с батареями Шербура имели скорее эстетический, чем практический характер. Кроме того, основную часть работы по нейтрализации береговой артиллерии выполняла авиация. Несчастные 6 японских авианосцев с из 350 самолетами на это не были физически способны. Американцы обрабатывали острова неделями и даже месяцами, и то не могли добиться полной нейтрализации береговой обороны, хотя в налетах участвовало до 1000 самолетов, а в обстрелах десятки линкоров и крейсеров. Японцы не могли задержаться в районе Гавайев даже на пару дней, чтобы попытаться перехватить возвращающиеся американские авианосцы, что уж тут говорить о более длительном сроке. А ни одна десантная операция, даже значительно более мелкая, не завершалась за два-три дня. К тому же им пришлось бы держать в районе Оаху множество артиллерийских кораблей, что стало бы просто невыносимым грузом для японского танкерного флота.

Опять-таки, азбучной истиной стала высадка десанта при абсолютном господстве на море. Японцы этим абсолютным господством не обладали. Даже третий и четвертый удар по Пирл-Харбору не привели бы к уничтожению американского флота. Если же вспомнить, что только в составе Тихоокеанского флота США числились 22 подводные лодки, то перспективы японского десантного соединения выглядят плачевными, особенно с учетом неподготовленности японского флота к борьбе с подводной угрозой.

Итак, было ли выполнено хоть одно обязательное условие высадки десанта, причем подчеркнем: крупного десанта стратегического масштаба, а не диверсионной группы? Ответ совершенно очевиден: ни одно!

Был ли уничтожен американский флот на острове? Нет. Даже после атаки в гавани Пирл-Харбора оставались около десятка крейсеров и трех десятков эсминцев, а также подводные лодки. Не слишком много, но вполне достаточно, чтобы сорвать высадку. К тому же всего в нескольких часах хода от Оаху находился авианосец «Энтерпрайз», и кошмар адмирала Нагумо – внезапный удар американской авианосной авиации – вполне мог воплотиться в реальность.

Была ли уничтожена американская авиация? Нет. Даже после чудовищных потерь при налете сохранилось еще достаточно исправных самолетов. Опираясь на помощь радиолокационных станций, они могли оказать серьезное сопротивление японцам при последующих налетах.

Была ли подавлена береговая оборона? Нет. Она вообще осталась нетронутой. Добавим в скобках, что японцам попросту нечем было ее подавить. Что они могли добавить к авианосцам Нагумо? Шесть старых линкоров «Хасирского флота»? Но дуэль с береговыми батареями кончилась бы для них плачевно.

Была ли возможность доставить к острову крупный десантный корпус? Нет. У японцев не было ни войсковых транспортов, ни танкеров, ни судов снабжения в достаточном для этого количестве.

Имелся ли у японцев опыт высадки с боем на вражеское побережье? Нет. Все японские десанты начала войны были не высадкой с боем (assault), а просто выгрузкой войск на необорудованное побережье (debarkation), а еще чаще – и просто высадкой в порту, откуда противник давно эвакуировался.

Конечно, японцы могли попытаться двинуть к Оаху весь свой флот, но тогда рухнули бы все наступательные операции на южном направлении, которые для них были гораздо важнее. Ведь Гавайская операция являлась только лишь операцией обеспечения, не будем забывать об этом. Ну, а попытки рассуждать о втором походе к Гавайям летом 1942 года и высадке не на Мидуэй, а на Оаху являются уже просто детским лепетом.

Много путаницы связано и с результатами налета. Общие итоги известны давно. Потоплены 4 линкора, еще 4 повреждены, то есть все находившиеся в Пирл-Харборе. Получили тяжелые повреждения легкие крейсера «Рейли» и «Гонолулу», был поврежден легкий крейсер «Хелена». Потоплен минный заградитель «Оглала». Разрушены 3 эсминца: «Кэссин», «Даунс» и «Шо». Они находились в сухом доке, поэтому нельзя сказать, что они были потоплены, и во многом тяжелейшие повреждения объяснялись тем, что вся сила взрыва оказалась замкнутой в ограниченном пространстве внутри дока. Например, взрыв носовых погребов «Шо» можно объяснить именно этим. В море бомба просто пронизала бы эсминец насквозь и взорвалась бы в воде глубоко под ним. Были также уничтожены 188 самолетов, 160 самолетов были повреждены. Погибли около 2400 человек.

По последним данным цифры потерь выглядят так:

Флот
Убито: 1999
Ранено: 710
Всего: 2709

Армия
Убито: 233
Ранено: 364
Всего: 597

Морская пехота
Убито: 109
Ранено: 69
Всего: 178

Гражданские
Убито: 49
Ранено: 35
Всего: 84

Всего
Убито: 2390
Ранено: 1178
Всего: 3568

Конечно, можно спорить относительно некоторых цифр. Кто-то будет утверждать, что уничтожено на 5 самолетов больше. Кто-то скажет, что людские потери составили на 15 человек меньше. Это не меняет общей картины. Зато в отношении погибших и поврежденных кораблей существует масса неясностей и вопросов, хотя, казалось бы, их не должно быть вообще. Поскольку именно они являлись главной целью японского налета, давайте попробуем разобраться подробнее. Главным источником сведений долгое время служили бюллетени американского флота «War damage report». Например, такие авторитетные историки как Сэмюэль Морисон и Теодор Роско переписали их почти слово в слово, не пытаясь даже подвергнуть какому-то анализу. А ведь их труды появились уже через несколько лет после окончания войны, когда многие сведения были уточнены и исправлены, ведь бюллетени составлялись по горячим следам и содержали много вполне понятных неточностей. Последующие авторы столь же бездумно цитировали Морисона и Роско, слепо доверяя авторитетам. Обратиться к первоисточнику они не могли, так как эти бюллетени были рассекречены только в сентябре 1994 года. В качестве примера такого цитирования приведем фундаментальный труд Зигфрида Брейера «Линкоры и линейные крейсера».

Давайте попробуем разобраться, чем завершился налет на Пирл-Харбор в действительности. Прежде всего, следует заметить, что переписываемые повсюду цифры потерь линкоров 4-4 неверны. Обратимся к сухим фактам. Линкор «Аризона» – взорвались носовые погреба, затонул на стоянке. Линкор «Оклахома» – несколько торпедных попаданий, перевернулся и затонул. Линкор «Вест Вирджиния» – несколько торпедных попаданий, затонул на стоянке. Линкор «Калифорния» – получил 2 торпедных попадания, из-за плохого состояния переборок 10 декабря сел на дно. Линкор «Невада» – получил торпедное попадание и несколько бомбовых, снялся с бочки, но позднее выбросился на мель на входном фарватере. Линкор «Теннеси» – получил 2 бомбовых попадания, средние повреждения. Линкор «Мэриленд» – 2 бомбовых попадания, средние повреждения. Линкор «Пенсильвания» стоял в сухом доке и получил попадание всего одной бомбы. То есть, вместо переписываемого десятки лет соотношения 4-4 следует писать 5-3! Объяснение здесь довольно простое. Американцы не желали заносить в потопленные корабли «Неваду», выбросившуюся на мель. Однако этот линкор удалось снять с мели только 12 февраля 1942 года. Впрочем, занижали свои потери не только американцы. Много неточностей содержится и в описании повреждений отдельных кораблей, хотя события происходили в главной базе американского Тихоокеанского флота.

Рассмотрим пример линкора «Аризона». Бюллетень WDR сообщает, что в линкор попали 8 бомб и 1 торпеда. И эти цифры позднее повторялись не раз, не два и не десять, причем в самых серьезных и авторитетных книгах. При этом в разных источниках торпеда имеет самое разное происхождение. Одни говорят, что ее сбросил какой-то торпедоносец. Другие приписывают попадание сверхмалой подводной лодке мичмана Ёкоямы. В общем, все было бы здорово, если бы такое имело место в действительности. Версия об одном или даже двух торпедных попаданиях в «Аризону» родилась на основе рапортов команды плавучей мастерской «Вестал», пришвартованной к борту линкора во время атаки. Моряки видели высокие всплески у борта «Аризоны» и решили, что это взрывы торпед. Но позднейшие тщательные исследования показали, что это были всплески от близких (даже очень близких) падений бомб. Версию о торпедных попаданиях можно было похоронить еще в 1941 году, ведь уже тогда выяснилось, что корпус «Вестала» не получил никаких повреждений в подводной части, что было совершенно неизбежно при разрывах торпед на столь малом расстоянии. Окончательный приговор версии о торпедных попаданиях был подписан в 1942 году. Флот провел исследование подводной части «Аризоны». При этом водолазы с помощью водяных пушек размыли ил и тщательно осмотрели корпус корабля. Никаких торпедных пробоин не было обнаружено. Но Зигфрид Брейер даже в 1977 году повторил сказку о попавшей торпеде. В 1984 году американцы провели новое обследование обломков линкора, превращенных в мемориал. Оно подтвердило то, что было уже известно: никаких торпед.

Столь же мифическими оказались и 8 бомбовых попаданий. Самое смешное, что японские летчики доложили только о 4 попаданиях, то есть завысили результат не атакующие, а атакованные. Причем опять же, эти 8 попаданий фигурируют в составленном по горячим следам бюллетене WDR. Служба национальных парков США (напомним, что «Аризона» – мемориал) в течение долгого времени изучала этот вопрос, подняла множество американских и японских документов, буквально по кадрам проанализировала единственный любительский фильм, снятый с борта госпитального судна «Солейс», на котором была запечатлена трагедия. Корпус линкора был изучен чуть ли не под лупой. Результат оказался неожиданным. В корабль попали всего две бомбы! Причем исследователям удалось совершенно точно верифицировать места их попадания.

Попутно была развеяна версия о том, что причиной взрыва стало попадание бомбы в склад вспомогательных пороховых зарядов между носовыми башнями, где хранились запасы черного пороха. (Вариант – заряды для салютных пушек.) Этот склад якобы находился между броневыми палубами, и уже оттуда струя пламени (или раскаленный осколок) через открытый люк попала в главный пороховой погреб, что и привело к взрыву. Прежде всего, к декабрю 1941 года американцы уже отказались от устаревшей технологии, когда для поджога шелковых картузов с кордитом использовался заряд черного пороха. По новой технологии эти заряды были сразу вставлены в картузы. Во-вторых, взрыв произошел через 10 минут после объявления тревоги, когда все люки были уже задраены. Это подтверждает состояние кормовых башен «Аризоны». Исследования деформаций корпуса показали, что первый взрыв произошел в пороховом погребе правого борта, не связанном напрямую с местом гипотетического хранения черного пороха. То есть, все предыдущие версии гибели линкора оказались неверными.

Точно такие же разногласия наблюдаются и при описании атак остальных потопленных кораблей. Ранее количество торпед, попавших в «Оклахому», ранее определялось как «не более 5». Последние исследования показали, что несчастному линкору достались 9 торпед. Количество торпед, попавших в «Вест Вирджинию», тоже уточнялось до самого последнего момента.

Но давайте закончим с описаниями атаки и уделим немного внимания судьбе кораблей, потопленных в Пирл-Харборе. Сразу придется уточнить, что «потопленные» в данном случае не совсем точный термин, наверное, более правильно было бы говорить «затопленные». Если у корабля даже верхняя палуба все еще остается над водой, как-то неловко говорить, что он потоплен. Впрочем, итальянцы так и не смогли восстановить оказавшийся в таком же положении линкор «Конте ди Кавур».

Так что повлияло на решение американцев поднимать и восстанавливать корабли с тяжелейшими повреждениями? Ведь буквально через пару лет при точно таких же повреждениях корабль без раздумий отправляли на слом. Речь идет о линкоре «Вест Вирджиния» и трех эсминцах. Полагаю, что речь может идти только об упрямстве и престиже. Ну не потоплены корабли – и все тут! Только тяжело повреждены и отремонтированы.

Если говорить о линкоре, это еще можно понять. Все страны пытались поднять линкоры, затопленные в гавани, особенно если корабль сел на дно на ровном киле. Препятствием мог служить только слишком почтенный возраст и откровенная ветхость. Итак, что происходило с «Вест Вирджинией» после 7 декабря 1941 года? Попаданиями 7 торпед линкор был буквально выпотрошен. Он вполне мог перевернуться, как это произошло с «Оклахомой», но кто-то ехидно заметил, что «Вест Вирджиния» затонула слишком быстро и просто не успела перевернуться. В корпусе корабля появилась огромная пробоина длиной более 30 метров. С ней связано любопытное происшествие. Когда был спущен водолаз для обследования повреждений, он ничего не смог увидеть в заиленной воде, и вошел сквозь пробоину внутрь корабля!

И тут в очередной раз сыграл свою роль Его Величество Случай. Дело в том, что бывший командир линкора Уильям Фэрлонг (командовал кораблем в 1936 – 37 годах) был назначен начальником военно-морской верфи Пирл-Харбора. Штаб адмирала Нимица хотел списать линкор как constructive total loss, однако Фэрлонг настоял на своем и добился разрешения восстановить линкор. 17 мая 1942 года «Вест Вирджинию» титаническими усилиями подняли и поставили в док для временного ремонта. Однако даже временный ремонт затянулся на год, и только 7 мая 1943 года корабль отправился в Пьюджет-Саунд для капитального ремонта. Лишь 4 июля 1944 года восстановленный линкор вышел в море для испытаний. Какова была цена этого упрямства, американцы не говорят.

Еще более непонятной выглядит история с эсминцами. Эсминец «Шо» во время налета стоял в плавучем доке. В него попали 3 бомбы, вспыхнула нефть из разорванных топливных цистерн. От пожара взорвались носовые артпогреба. Носовую часть корабля оторвало до первой дымовой трубы. Док был спешно затоплен, чтобы погасить пожары, эсминец сорвался с кильблоков и повалился на правый борт. Когда док погрузился, горящая нефть залила надстройки, еще более изуродовав их.

Примерно то же самое произошло с «Кэссином» и «Даунсом», которые тоже находились в доке. Бомба взорвалась между эсминцами, и кормовая часть «Даунса» сразу была охвачена огнем. Пожары сразу вышли из-под контроля, эсминец раскалился буквально добела. А потом начались взрывы: нефть в цистернах, торпеды, снаряды. Корабль превратился в груду обугленного железа. «Кэссин» тоже загорелся, на нем начали рваться глубинные бомбы. Вдобавок, когда док был затоплен, эсминцы повалились друг на друга.

Но американцы решили восстановить эти руины! «Шо» приделали новую носовую часть взамен оторванной взрывом. «Кэссин» и «Даунс» пришлось фактически строить заново. Относительно сохранившиеся машины были вставлены в новые корпуса. Объем и сложность ремонта лучше всего характеризуют даты ввода в строй. «Даунс» бы отремонтирован к 15 ноября 1943 года, а «Кэссин» – к 6 февраля 1944 года. При этом следует напомнить, что в указанный период американцы строили новые эсминцы типа «Флетчер» примерно за полтора года. Да, упрямство великая вещь! Ничем иным этот затянувшийся ремонт объяснить нельзя. Интересно отметить, что все три восстановленных эсминца благополучно закончили войну, хотя успели поучаствовать в нескольких жарких кампаниях, а «Кэссин» даже поработал кораблем радиолокационного дозора – излюбленной мишенью камикадзэ. Наверное, они исчерпали отпущенную судьбой долю невезения уже 7 декабря 1941 года.

Восстановить «Аризону» было просто невозможно. Вероятно, возникала идея отремонтировать «Оклахому», но этот линкор был старше «Вест Вирджинии», он вооружен всего лишь 456-мм орудиями, а самое главное – 9 торпед буквально разрушили его. А отстроить заново линкор – это все-таки не отстроить заново эсминец. Словом, «Оклахому» подняли и отправили на слом. В 1943 году возник проект поднять со дна орудийные башни и установить их на берегу, но после обсуждения от него отказались в пользу установки 406-мм орудий. Зато кормовые башни «Аризоны» были сняты с корабля и в конце 1945 года установлены на берегу. Зачем это понадобилось, ведь к этому времени уже не существовало даже гипотетической опасности высадки противника на Оаху? Я ответа на данный вопрос не знаю.

После того, как все закончилось, немедленно был задан известный русский вопрос: кто виноват? Справедливости ради, отметим, что другой сакраментальный вопрос: что делать? – американцы не задавали. В этом и заключается их принципиальное отличие от осененного божьей благостью русского народонаселения, они всегда точно знают, кто и что должен делать и не предаются пустым боговдохновенным разглагольствованиям. Однако выяснить, кто же виноват в этом позоре, они захотели и даже очень.

Расследование, проведенное по горячим следам, быстро нашло виновных. Ими назначили командующего Тихоокеанским флотом адмирал Хазбенда Киммеля и командующий армейскими силами на Гавайях генерал-лейтенант Уолтера Шорта. Однако они не согласились с этим почетным назначением и всеми силами пытались переложить вину на других, в первую же очередь – на президента Рузвельта. Так что, первыми версию о его виновности высказали не американские «ревизионисты» (хронологически от Толанда до Стинетта), а незадачливые вояки.

Обвинения против Рузвельта выдвигаются по трем пунктам. Первый: политика президента подталкивала Японию к развязыванию войны. Второй: Рузвельт намеренно скрыл ценную информацию от военного командования на Гавайских островах и тем самым не позволил подготовиться к отражению атаки. Третий: Рузвельт увел из Пирл-Харбора все новые корабли, оставив там в качестве приманки старые линкоры.

Как ни странно, с американцами дружно солидаризуются почти все советские историки, которые при этом идут еще дальше, делая вывод и виновности Рузвельта при любом варианте развития событий. Их логика извращенна и проста. Если президент объявляет экономическое эмбарго, значит, он подталкивает Японию к развязыванию большой войны, как средству избежать экономической блокады. Если президент сохраняет поставки стали и нефти, значит, он поощряет агрессию Японии в Китае. Куда ни кинь – везде клин. Новоявленные «культовые» историки договариваются уже до полного бреда. Японцев подтолкнула к развязыванию войны нота государственного секретаря Хэлла, в которой американцы требовали вывода японских войск из Индо-Китая и Китая. Дескать, японцы еще были согласны убраться из Французского Индо-Китая, но уходить с территории материкового Китая им было обидно. Ведь они столько сил и крови потратили на то, чтобы захватить эти районы… Более того, поскольку у Японии не имелось своих месторождений нефти, она имела полное и законное право захватить те районы, где таковые имелись. Как реагировать на подобные заявления – я просто не знаю. Это аргументы не из области международного права, а нечто вроде детсадовского спора в песочнице.

Прежде всего, напомним, что вторжением в Китай Япония нарушила все возможные международные законы, более того, пописанный ей же в 1922 году в Вашингтоне так называемый «Договор девяти» – политическое соглашение великих держав по китайскому вопросу. Обычно конференцию в Вашингтоне связывают со знаменитым договором об ограничении морских вооружений, однако она официально носила название «Конференция по ограничению морских вооружений и китайским вопросам», причем морской договор подписали только 5 держав, а вот второй – все 9 участников конференции.

Следует сказать, что с определенного момента война между Соединенными Штатами и Японией стала абсолютно неизбежной. И далее уже не имело особого значения, что именно говорил тот или иной государственный деятель, какие именно поступки он совершал. Всякая альтернативность хода событий была совершенно исключена, и причина этому была одна: агрессия Японии в Китае, ее эскалация и развитие. Соединенные Штаты были единственным реальным препятствием на пути Японии. Великобритания пыталась как-то обозначить свое негативное отношение к этим событиям, однако она была слишком слаба на Дальнем Востоке, чтобы ее противодействие имело ощутимый характер. В то же время Советский Союз с самого начала вел политику поощрения агрессора, точнее даже, наши политики пытались усидеть одновременно на двух стульях. Они оказывали кое-какую поддержку режиму Чан Кай-Ши, но в то же самое время ни единым словом или жестом не помешали Японии. Ведь ни о каких эмбарго, моральных или реальных, советские представители на переговорах не заикались. Более того, есть основания полагать, что подписание советско-японского договора о ненападении послужило непосредственным толчком к решению японских лидеров о начале войны против Соединенных Штатов.

Да, меры администрации Рузвельта были откровенно недружественными по отношению к Японии, но не следует забывать первопричину. Почему-то все обвинители президента дружно считают, что война в Китае, оккупация Французского Индо-Китая являются вполне законными действиями, на которые Рузвельт просто обязан был не обращать никакого внимания. Они упрямо замалчивают тот очевидный факт, что действия Рузвельта были ответной реакцией на расширение японской агрессии.

Американские ревизионисты начали утверждать, что президент Рузвельт знал о готовящемся ударе по Пирл-Харбору, но сознательно убрал оттуда все тяжелые крейсера и авианосцы, подставив японцам в качестве приманки устаревшие линкоры. Нужно сказать, что если дело обстояло именно так, то Франклин Делано Рузвельт оказался величайшим в мире морским стратегом, заткнувшим за пояс всех адмиралов всех стран вместе взятых. Получается, что он сумел предусмотреть магистральный путь развития военно-морских флотов, ставший очевидным именно в результате боев Второй Мировой войны, причем далеко не сразу, а где-то лишь к 1943 году. Ведь в конце 1941 года все теории морской войны по-прежнему считали основой флота именно линкоры. Авианосцам отводилась вспомогательная роль некоей сверхдальнобойной артиллерии, которая ослабит вражеский флот, после чего линкоры разгромят и уничтожат его. Даже японцы, которые больше других занимались развитием авианосных сил, считали свой авианосный флот не более чем уравнителем шансов в бою с американскими линкорами. То есть, даже страна, имевшая самый сильный в мире авианосный флот, ставила его на второе место позади линкоров.

Более того, получается, что президент вмешался в оперативное руководство флотом, начав отдавать приказы через голову адмиралов. Вот такой оправдательный аргумент тот же самый Киммель никак бы не упустил. Но почему-то самое заинтересованное лицо промолчало даже в своей книге, вышедшей через много лет после смерти Рузвельта, когда уже не было никакой необходимости что-то скрывать.

Интересно отметить, что авианосец «Энтерпрайз», который Рузвельт якобы предусмотрительно убрал из Пирл-Харбора, спасла только случайность. «Энтерпрайз» возвращался в гавань после похода к острову Уэйк, куда он доставил эскадрилью самолетов морской пехоты. Согласно плану операции он должен был прибыть в порт вечером 6 декабря. Однако по пути авианосец попал в зону плохой погоды, которая укрыла и авианосцы Нагумо. Если авианосец и крейсера еще могли держать скорость, эсминцам сопровождения пришлось очень плохо. Поэтому адмирал Хэлси приказал снизить скорость, и в результате планируемое время прибытия сдвинулось на сутки. Госпожа Удача спасла авианосец, позволив ему к концу войны стать самым знаменитым американским кораблем и получить самое большое количество наград – благодарность президента и 20 боевых звезд.

Вообще, если верить конспирологам, то получится, что о готовящейся атаке Пирл-Харбора буквально весь белый свет. В неведении оставалось только командование флота и армии на Оаху. Предполагается, что знал Рузвельт, предполагается, что знал Черчилль, предполагается, что знал Сталин. Про известного разведчика (или агента-двойника?) Рихарда Зорге так и вообще пишут, что это именно он натравил японцев на Соединенные Штаты. Только Киммель и Шорт не знали ничего.

В своем стремлении доказать недоказуемое конспирологи идут на прямой подлог. Обратимся к изыскам Роберта Стинетта. Он утверждает, что американский флот отправил тяжелые крейсера «Солт Лейк Сити» и «Нортгемптон» в японские территориальные воды, чтобы спровоцировать японцев атаковать их и потопить. Это, мол, даст Рузвельту долгожданный предлог для начала военных действий. В этой конструкции, если так можно выразиться, ложь на обмане сидит и враньем погоняет.

Стинетт приводит ноту протеста японского МИД, которая была вручена американскому послу в Токио Дж. Грю, совершенно не замечая, что именно эта нота разносит вдребезги его собственную басню. Цитируем:

«В ночь на 31 июля 1941 года соединения японского флота на якорной стоянке Цукуми обнаружили шум винтов, приближающийся к проливу Бунго с севера. Эсминцы японского флота заметили два затемненных крейсера, которые исчезли в южном направлении, воспользовавшись дымовой завесой после того, как были запрошены на принадлежность… Офицеры военно-морского флота Японии уверены, что суда были крейсерами Соединенных Штатов».

Если отсеять шелуху, то данное сообщение выглядит примерно так: кто-то что-то вроде бы услышал, кто-то что-то, кажется, заметил, но никто ничего определенного сказать не может. Однако конспирологи делают из самых смутных догадок совершенно железные выводы…

Российские авторы Зубков и Маслов безапелляционно пишут: «Маловероятно, чтобы японские моряки ошиблись, поскольку опознать принадлежность корабля не так уж сложно. Во-первых, по силуэту, и соответствующие атласы кораблей есть на каждом мостике, во-вторых, по звуку винтов – это тоже довольно легко распознаваемый признак. Итак, два американских крейсера находились у входа на якорную стоянку японского флота – подобные казаки-разбойники могли легко кончиться перестрелкой или даже войной».

Спорить с подобной аргументацией исключительно сложно. Есть в научных дискуссиях так называемый метод дурацкого вопроса, вроде следующего: «А как с помощью вашей теории построить малогабаритную машину времени?» Именно малогабаритную, а не какую-то еще. И доказывай потом…

Впрочем, ни сам Стинетт, ни охотно подхватившие эту утку авторы, видимо, даже не пожелали посмотреть на карту. Дело в том, что подойти к якорной стоя ...

поручик Бруммель

администратор

Пост N: 300
Рейтинг: 0

Отправлено: 27.10.06 22:42. Заголовок: Re:

... нке Цукуми и проливу Бунго с севера, можно только из Внутреннего моря. Для наглядности поясним, что такое заявление абсолютно равносильно следующему: были замечены два неизвестных судна, приближающиеся к Кронштадту со стороны Ленинграда. Вы можете в такое поверить? Я – нет!

Далее, даже Стинетт вынужден сообщить, что указанные два крейсера 5 августа прибыли в Австралию. Этот факт уже никак не удается замолчать. Но тогда получается, что за пять дней крейсера пересекли весь Тихий океан с севера на юг. Для этого они должны были держать среднюю скорость около 45 узлов, тогда как их максимальная скорость равнялась 32 узлам. Впрочем, в конспирологии работает весьма специфическая арифметика…

Зубков и Маслов бодро вещают (со слов Стинетта): «Интересно, что в официальной хронологии событий военно-морского флота США за 1941 год не указано, откуда и когда, а также под чьим флагом вышли эти крейсера».

Прекрасно известно. Вышли они из Пирл-Харбора, прошли мимо японских подмандатных территорий на Маршалловых и Гилбертовых островах и прибыли в Австралию. Потребовалась совсем небольшая ловкость рук, чтобы превратить подмандатную территорию в собственно Японию. Но на что только не пойдешь ради обоснования своих фантазий? Надо лишь вместо «mandate territory» написать (сознательно написать!) только «territory». Вот и весь фокус.

На деле с доказательствами дело обстоит еще хуже. Президент Ассоциации исследователей Пирл-Харбора Дэвид Айкен написал мне, что когда Стинетт готовил свою книгу, то он обратился к Айкену за помощью в подборе документов. Более того, в книге он прямо ссылается на Айкена. Айкен действительно предоставил ему документы, в том числе и ясно доказывающие то, что Рузвельт ничего не знал о подготовке японцев к атаке. Однако Стинетт не привел в книге ни одного из них! Фактически он пошел на прямую фальсификацию сведений, и Айкен имел все основания назвать его нечистоплотным человеком.

Еще один пример «доказательств» Стинетта. Он радостно сообщает, что американцы перехватили около 60 радиограмм соединения Нагумо во время похода к Гавайям. При этом фальсификатор старается не вспоминать, что штатные радисты кораблей со своим характерным почерком и обычными позывными остались в Японии, чтобы продолжать нормальный радиообмен. Так что американцы могли перехватить не 60, а 160 радиограмм, но это ничего не доказывало бы. Зато примером обратного является такой интересный факт. Командир линкора «Хиэй» приказал изъять генераторные лампы из передатчика, чтобы случайное нажатие ключа не нарушило радиомолчание.

Теперь немного об информационном вакууме, в котором якобы находились Киммель и Шорт. Да, они не обладали всей полнотой информации. Но полностью картину не видел вообще никто из американцев, даже сам президент. Дело в том, что разведывательные службы армии и флота действовали совершенно независимо, они не только не делились полученными сведениями, но даже прямо скрывали их от соседей. И виноваты в этом в значительной степени те, кто пытается оправдаться. Например, тот же адмирал Киммель лично запретил передавать генералу Шорту информацию о перехваченном разведкой флота сообщении «Кода ветров».

Кстати, немного об этом знаменитом сообщении, которое считают наивернейшим доказательством того, что «Рузвельт знал, но промолчал». 19 ноября из Токио посольству в Вашингтоне было отправлено указание слушать радиопередачи, чтобы «на случай чрезвычайных обстоятельств (разрыва дипломатических отношений) и нарушения связи». Были предусмотрены три сигнала на случай трех различных вариантов развития событий. «Восточный ветер, дождь» означал разрыв отношений с Америкой, «Западный ветер, ясно» – с Великобританией, «Северный ветер, облачно» – с Советским Союзом. Отметим одную любопытную деталь. Американцы не очень любят говорить о третьем сигнале, например, тот же Хьюз-Уилсон о нем умалчивает. При получении этого сигнала, замаскированного под обычную метеосводку, персонал посольства должен был уничтожить шифровальные машинки, секретные коды и приготовиться к войне.

И опять сразу начинают возникать вопросы. С учетом всего, о чем мы говорили, начало войны против СССР было невозможно, атака британских владений неизбежно вела к войне с Соединенными Штатами. Поэтому возникает подозрение, что «Код ветров» был большой фальшивкой. «Где умный человек прячет лист? В лесу», – заметил известный автор детективов Г.К. Честертон. А если леса нет, человек его сажает. Не являлся ли весь «Код ветров» тем лесом, который вырастили единственно для того, чтобы скрыть один сигнал – «Восточный ветер»? Может, американцы, видя предупреждения на случай невозможных событий, решили, что весь «Код ветров» в целом – большая дезинформация?

Сообщение от 19 ноября было перехвачено союзниками, которые после этого начали усердно слушать все метесводки подряд. После ухудшения отношений между Японией и Соединенными Штатами бдительность служб радиоперехвата удвоилась. Об интенсивности их работы говорит такой факт: в начале 1990-х годов американский флот передал часть своих секретных архивов Национальному архиву в Вашингтоне. Среди всего прочего там имеется 26581 депеша, зашифрованная японским морским шифром JN-25. Они были перехвачены в период с 1 сентября по 7 декабря 1945 года и теперь доступны для всеобщего обозрения. Боюсь, что в этой груде можно найти доказательства чего угодно, следует только ее правильно рассортировать.

И вот 3 ноября морское министерство передает адмиралу Киммелю: «Надежные источники сообщают, что вчера были посланы срочные чрезвычайные сообщения японским представительствам в Гонконге, Сингапуре, Батавии, Маниле, Вашингтоне и Лондоне с приказом уничтожить большинство кодов и шифров, а также секретных и конфиденциальных документов». Второе сообщение выглядело еще более тревожным: «Токио 1 декабря приказал Лондонцу, Гонконгу, Сингапуру, Батавии и Маниле уничтожить шифровальные машинки. Машинка из Батавии уже отослана в Токио. 2 декабря в Вашингтоне получен приказ уничтожить все секретные документы, кроме одной копии». Такие приказания могут означать лишь одно: посольство готовится к эвакуации, начало войны неизбежно. И адмирал Киммель об этом знал! Но генерала Шорта об этих предупреждениях он не известил.

4 декабря радист Ральф Бриггс в Пирл-Харборе перехватил японское сообщение: «Хигаси но кадзэ амэ» – «Восточный ветер, дождь». Бриггс немедленно известил разведывательный центр Тихоокеанского флота и его начальника капитана 2 ранга Сэффорда. Тот доложил Киммелю и… ничего. Адмирал спокойно утверждал, что ничего не знал, ни о чем не ведал.

Впрочем, его можно понять. 5 декабря – ничего не происходит. 6 декабря – ничего не происходит. Невольно расслабишься. А вот 7 декабря стряслось! Понять это можно, извинить и оправдать – нельзя. Военным именно за то и платят, чтобы они постоянно находились в готовности. И «оправдание», что-де флот целую неделю находился на боевом дежурстве, пора бы и отдохнуть, выглядят насмешкой над здравым смыслом. А Киммель именно этим и оправдывался. Не может же он не отпустить моряков на уик-энд в город. Какая уж тут угроза японского нападения.

А теперь вернемся немного назад. Дело в том, что еще 24 ноября президент Рузвельт и государственный секретарь Хэлл пришли к выводу, что ждать успешного окончания переговоров с японцами не приходится. Поэтому по приказу президента начальники штабов армии и флота, генерал Маршалл и адмирал Старк, 27 ноября разослали так называемые «военные предупреждения».

Генерал Шорт получил распоряжение: «Прежде чем начнутся военные действия, вам приказывается провести такие разведывательные и другие мероприятия, какие вы сочтете необходимым. Но они должны проводиться так, повторяю, так, чтобы не встревожить гражданское население и не раскрыть своих намерений. Доложите о принятых мерах. Если начнутся боевые действия, вам надлежит действовать в соответствии с планом «Рэйнбоу-5» касательно Японии. Ограничьте доступ к этой совершенно секретной информации минимумом необходимых офицеров».

Адмирала Киммеля предупреждали: «Данная депеша должна рассматриваться как военное предупреждение. Переговоры с Японией о стабилизации ситуации в Тихоокеанском регионе провалились. Агрессивные шаги ожидаются со стороны Японии в течение ближайших дней».

Шорт привел Гавайский военный округ в боеготовность номер 1, но при этом ничего не сообщил Киммелю. Хуже того, в число «минимума необходимых офицеров» генерал Шорт ухитрился не включить даже командиров пехотных дивизий, расквартированных на Оаху. Словом, командующие секретили абсолютно все, и в первую очередь – от своих же.

Ну, чтобы не рассусоливать долго, скажем так: генерал Шорт и адмирал Киммель получили достаточное количество предупреждений. Однако они видели только то, что хотели видеть, и слышали только то, что хотели слышать. Оба дружно не верили в возможность японского налета, и в результате «на рассвете мы спали», как сказал Гордон Прандж.

Кое-кто удивляется тому, что последние предупреждения накануне нападения были отправлены из Вашингтона в Пирл-Харбор по гражданской телеграфной линии, а далее телеграммы неспешно развозили мальчики-посыльные на велосипедах. В этом усматривается опять-таки злой умысел президента. Напрасно! Если проследить, что происходило со всеми предыдущими депешами, то мы увидим – все обстояло точно так же. Америка жила по законам мирного времени и не желала просыпаться. Вам это ничего не напоминает?

А теперь настала очередь немного рассказать о тех, «кто тоже знал», но не предупредил Рузвельта, преследуя свои собственные коварные цели. Начнем с «бывшего военного моряка», то есть Уинстона Черчилля. Эту сплетню запустил бывший шифровальщик британского флота Эрик Нэйв, который одно время служил в Сингапуре и работал с японским шифром JN-25. Все было бы хорошо, если бы Нэйв еще в феврале 1940 года не был переведен обратно в Англию, поэтому о дальнейших событиях он решительно ничего не знал. Он даже не подозревал, что японцы перешли на новый код JN-25В, однако совершенно уверенно свидетельствовал, что Черчилль знал. И даже поделился этим знанием с широкой общественностью в телепередаче БиБиСи «Предательство в Пирл-Харборе».

Еще более увлекательные истории рассказывают о черной лапе, только не ЦРУ, успокойтесь, о черной лапе КГБ (или тогда был НКВД?), которая буквально по кирпичикам сложила ужасное здание под вывеской «День позора». Ключевую роль в этом сыграли, как вы сами понимаете, агенты влияния. Ведь нынче это очень модно, не правда ли? Самым главным агентом влияния Москвы был помощник министра финансов Гарри Уайт, который и составил знаменитые «Десять пунктов» госсекретаря Хэлла, которые и привели к войне. Это было сделано по наущению агента НКВД Виталия Павлова, специально присланного из Москвы в Вашингтон, чтобы руководить действиями Уайта. Более того, и сами «Десять пунктов», оказывается, были вчерне написаны в Москве, Уайт лишь придал им законченную форму.

Не менее детективная история связана с советским пароходом «Урицкий», который встретил Кидо Бутай – авианосное соединение адмирала Нагумо, следовавшее к Пирл-Харбору. В зависимости от фантазии автора соответствующей книги происходит либо простая встреча, причем Нагумо нарушает приказ Ямамото топить любое встречное судно с целью сохранения секретности, либо вообще передача ценной разведывательной информации.

Первым об этом заговорил адмирал Эдвин Лейтон. Он сообщил, что 28 ноября из Сан-Франциско во Владивосток вышел пароход «Урицкий» с грузами, направленными в Советский Союз по Ленд-лизу. Встреча произошла 5 декабря. Однако вот беда. Если поднять документы, то выясняется, что «Урицкий» даже не собирался следовать во Владивосток. Следующим портом назначения судна была Астория, штат Вашингтон. И таким образом оно никак не могло встретить авианосцы Нагумо на просторах Тихого океана. Ну, если не получается с одним, то немедленно из рукава извлекается следующая фальшивая карта. Теперь нам сообщают, что 27 ноября штаб Императорского флота предупредил адмирала Нагумо, что он может встретить по дороге советские суда «Узбекистан» или «Азербайджан». Кто будет следующим?

В силу ограниченности объема мы вынуждены оставить без рассмотрения еще несколько интересных легенд. Например, мы лишь упомянули о действиях японских сверхмалых подводных лодок – миджетов – в Пирл-Харборе, не пытаясь детально проанализировать их действия. За кадром осталась красивая легенда о корабельном оркестре линкора «Невада» под руководством Одена МакМиллана, который при подъеме флага доиграл до конца «Звезды и полосы», несмотря на пулеметный обстрел с японских самолетов. Существует басня о том, как японцы превратили остров Сиоку в точное подобие острова Форд, расставили макеты американских кораблей и отрабатывали на них атаки. Это несмотря на то, что по множеству книг бродит фотография макета острова Форд и японского моряка, который, стоя по колено в воде, длинным шестом расставляет модельки корабликов. Ни слова не сказано о действиях эсминца «Уорд» и его командира лейтенанта Аутбриджа, потопившего японский миджет на подходах к Пирл-Харбору и захватившего японский сампан с рыбаками еще до начала воздушного налета. Причем рыбаки (?) вроде бы подняли белый флаг, словно уже обо всем знали. Только вскользь названо имя Рихарда Зорге. Словом, о мифах, накрученных вокруг событий 7 декабря 1941 года, можно написать толстую книгу. Но это уже совсем другая история.

Александр Больны

Форум » Читальный зал » Больных А. "Мифология Пирл Харбора" » тема закрыта
	перенос