От Саламина до Мидуэя

От Саламина до Мидуэя. История войны на море

Вопросы М.Э. Морозову. Господа! Если вы имеете вопросы, касающиеся действий нашего флота и авиации в ВОВ , то можете задать их персонально Мирославу Эдуардовичу вот здесь

Форум » Читальный зал » Модератору: » тема закрыта
	перенос

Правка:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

[big][font color=blue"]Мирослав Морозов[/big][/font]
[h1][font color=red"]Повод к несостоявшейся войне[/font][/h1]

Среди многочисленных белых пятен новейшей истории отечественного Военно-морского флота едва ли не крупнейшим является инцидент с транспортом «Металлист», потопленным, согласно заявления ТАСС, неизвестной подводной лодкой в Нарвском заливе 27 сентября 1939 г. Возможно, что кому-то награждение данного «белого пятна» эпитетом «крупнейшее» покажется неуместным. И действительно, этот случай, имевший место в период «временных отклонений от ленинских норм во внешней политике», никогда не афишировался нашими политиками и историками. Но в свое время этому инциденту придавалось важнейшее значение — он едва не стал официальным поводом к началу войны между СССР и Эстонской республикой.

Известная формулировка Клаузевица — [i][b]«война это продолжение политики, осуществляемое другими средствами» [/b][/i]— нашла очередное подтверждение в событиях августа-сентября 1939 г. Не достигнув успеха в переговорах с «прогнившими западными демократиями» в создании единого блока противодействия державам Оси, Советский Союз, сменив министра иностранных дел (с мая 1939 г. им стал В.М. Молотов, продолживший исполнять обязанности председателя Совета народных комиссаров СССР) сделал поворот на 180 градусов и заключил пакт о ненападении с нацистской Германией. Дискуссия о причинах и последствиях такого шага лежит за пределами настоящей статьи, бесспорно лишь одно — в условиях надвигающейся войны между Германией и Польшей, на стороне которой должны были выступить Англия и Франция, подтвердившие в марте 1939 г. свои обязательства по договору о взаимопомощи, у СССР появлялась значительная «свобода рук» в отношении территорий «буферной зоны».

В свое время державы Антанты умело воспользовались стремлением прибалтийских народов обрести право на национальное самоопределение, для создании на их территориях первой линии обороны и, одновременно, плацдарма для нападения на Советскую Россию. Теперь настало время платить по счетам. В соответствии с небезызвестным секретным дополнительным протоколом к пакту Молотова — Риббентропа восточные области Польши (Западные Белоруссия и Украина), Эстония и Латвия (а с сентября 1939 г. и Литва) признавались «зонами советских интересов». Это означало, что, в независимости от их государственного строя и международного статуса, для обеспечения собственной безопасности Советский Союз желал обладать исключительным правом размещения там своих военных баз и объектов. Оценивая советско-германский пакт один из величайших политиков своего времени У. Черчилль писал («Вторая мировая война». М., 1991., Кн.1, т.1): [i][b]«В пользу советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи... Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высшей степени реалистичной».[/b][/i]

С восточными областями Польши вопрос решили просто. 17 сентября, уже после того, как Вермахт прошел «парадным маршем» почти через всю Польшу, части Красной Армии перешли госграницу и заняли все то, о чем месяцем ранее договорились руководители внешнеполитических ведомств злейших, в недавнем, врагов. Разрешение же вопроса с прибалтийскими республиками скорого прогресса, по крайней мере на первый взгляд, не обещало. Эти страны привыкли строить свою внутреннюю политику на крайне реакционных законах, а во внешней ориентировались на страны Антанты, которые с середины 30-х гг. сменила Германия.- Однако вскоре им предстояло почувствовать наступление новой эпохи…

Из всех прибалтийских республик наибольший интерес для советских военных стратегов представляла Эстония. Это внимание объяснялось важным военно-стратегическим положением страны на берегах Балтики. С размещенных на эстонской территории баз можно было не только развернуть боевую деятельность флота в центральной части моря в течении всего времени года (как известно, навигация в восточной части Финского залива прекращалась на период ледостава — с середины декабря до начала мая), но и контролировать вход в Финский залив. Решение данной задачи гарантировало безопасность второго по величине политического и экономического центра страны.

«Убедить» эстонцев в необходимости предоставления права размещения советских баз предстояло также Балтфлоту. Впрочем, как мы увидим из последующего описания, эта задача являлась в значительной степени импровизацией. В качестве способа убеждения, за неимением времени, избрали нагнетание военной напряженности, которое, по крайней мере в первое время, должно было представляться как результат действий третьих сил. Этими силами определялись ВМС Польши, которая с 17 сентября оказалась в состоянии войны с Советским Союзом. Развитие тезиса о «польской угрозе» усложнялось тем, что еще до перехода границы советскими войсками, 14 сентября, пала единственная польская военно-морская база Гдыня (правда, гарнизон полуострова Хель держался до 1 октября). Однако Его Величество Случай помог нашему руководству в реализации своих далеко идущих замыслов.

В ночь на 15 сентября в Таллин пришла польская подводная лодка «Ожел» («Орел»). Ее боевые действия в ходе германо-польской войны были непродолжительными и безуспешными. Этой крупной и новой субмарине была нарезана позиция в Данцигской бухте между Гдыней и косой Хель, где ей следовало найти и уничтожить германский учебный линкор «Шлезвиг-Гольштейн». Выполнить поставленную задачу не удалось, причем уже 4—5 сентября сама субмарина оказалась обнаружена противником и подверглась преследованию. Чтобы оторваться от врага, командир подлодки командор-подпоручик Генрих Клочковский был вынужден уйти к шведскому острову Готланд. Это решение командир принимал без ведома берегового штаба, явно в нарушение полученных инструкций. Вскоре командор-подпоручик слег, сославшись на больной желудок и невозможность принимать пищу. От внимания команды не ускользнуло то, что вестовой тайком продолжал носить еду в командирскую каюту. 10 сентября вышел из строя один из компрессоров системы воздуха высокого давления. Неисправность и «болезнь» Клочковского стали официальным поводом для ухода в нейтральный порт. Выбор пал на Таллин, поскольку в отличие от традиционно нейтральной Швеции, где польские подлодки сразу же разоружались (16 сентября там интернировался «Сеп», 17 сентября -«Рыш» и спустя 10 дней — «Жбик»), в придерживавшейся некогда англо-французской ориентации Эстонии интернирования можно было бы избежать. Надежды на это оказались напрасными.

[img]http://j.foto.radikal.ru/0612/aa68eeadbd0d.jpg[/img]
[i]Подводная лодка ВМС Польши "Ожел" (Orzel)[/i]

Эстонские власти поступили со своим бывшим союзником весьма недостойно. Сначала они объявили, что субмарина должна задержаться в порту на 24 часа, мотивируя это необходимостью дать время немецкому торговому судну «Таллата» покинуть Таллин. Когда объявленный срок подошел к концу, эстонцы, явно под германским давлением, потребовали интернировать лодку. Поскольку командир находился в госпитале, сопротивляться этому требованию оказалось невозможно. 16— 17-го эстонцы сняли с корабля 14 торпед, орудийные замки, артбоезапас и морские карты. Казалось, боевая карьера субмарины подошла к концу, но польский экипаж отказался смириться с подобной участью. Его возглавил старший помощник, капитан флота (звание, аналогичное капитан-лейтенанту в ВМФ СССР) Ян Грудзинский.

В воскресенье, 17-го, поляки обратились к местному командованию с просьбой сходить в баню, а затем провести последнюю ночь на своем корабле. Портовые власти не увидели в подобной сентиментальности никакого «криминала», поскольку считали, что интернирование лучший выход для польских моряков из создавшегося положения и они сами в этом не сомневаются. Может так бы оно и было, но, по воспоминаниям начальника отдела штаба эстонской армии подполковника А. Лутса, экипаж лодки не был ограничен в своих контактах с польским и английским военно-морскими атташе. Лутс не исключал, что именно они могли дать прямой приказ Грудзинскому на побег из порта, указывая в качестве причины вступление Красной Армии в Польшу и якобы возникавшую в связи с этим угрозу для субмарины и ее экипажа. Так или иначе, в ночь на 18-е группа «банщиков» вывела из строя электроподстанцию, обеспечивавшую освещение причалов и после разоружения двух эстонских охранников «Ожела» дал ход. Уходившая субмарина наблюдалась с эстонского миноносца «Сулев» и канонерской лодки «Лайне», которые, опасаясь повредить находившиеся в порту торговые суда, огня открывать не стали. На внешнем рейде «Ожел» подвергся обстрелу береговых батарей острова Аэгна и сразу же погрузился. О дальнейшем маршруте подлодки в эстонских, немецких и советских морских штабах могли только догадываться.

Судя по всему, известие о появлении и последующем исчезновении «Ожела» в Таллине вызвало в штабе КБФ небольшой переполох. Руководство Наркомата ВМФ было совершенно не информировано своими сухопутными коллегами о предстоящем «освободительном походе»[font color=red"](см.ссылку №1)[/font], и неудивительно, что развертывание сил флота запоздало. Лишь 16 сентября началась мобилизация 16 судов Северо-Западного речного пароходства для использования их в качестве тральщиков. Со следующих суток на линии остров Сескар — мыс Сейвисте началось несение дозорной службы силами торпедных и сторожевых катеров. В качестве последних, кроме пограничных «МО», использовалось 28 разъездных катеров типа «Р», изъятых из портов и военно-морских учебных заведений. Одновременно соединения КБФ начали вести журналы боевых действий (в мирное время велись флагманские исторические журналы), что фактически подтверждало перевод флота, выражаясь современным языком, в «готовность военной опасности». Исчезновение «Ожела» только подпило масла в огонь. В ночь на 20 сентября минзаг «Марти» выставил на линии Шепелевский маяк — мыс Сейвисте минное заграждение против подлодок и надводных кораблей, состоявшее из 461 мины обр. 1908 и 1912 гг. С этого момента началось дипломатическое давление на Эстонию, благо повод для этого дали сами неуклюжие действия таллинских властей.

Тон, как всегда, задавала пресса, которая и в те далекие годы не гнушалась грубого передергивания фактов. Вечером 18 сентября в свежем номере «Известий» прямо указывалось: [i][b]«По достоверным сведениям, польские подводные лодки укрываются в портах прибалтийских государств, находят там скрытую поддержку со стороны некоторых правительственных лиц. По сведениям, кроме польских подводных лодок, в этих портах скрываются подводные лодки и некоторых других государств. 18 сентября одна из польских подводных лодок, интернированная ранее в Таллинском порту, удрала и скрылась в неизвестном направлении. Предполагают, что и в данном случае имело место попустительство со стороны эстонских властей»[/b][/i].

После прочтения текста заметки возникает вопрос: верили ли ее составители, верил ли штаб КБФ в реальность вышеизложенного? Поверить в это тяжело. В чей адрес давалось определение «подводные лодки некоторых других государств»? Англичан и французов? Если так, то непонятно зачем они стали бы посылать свои субмарины на Балтику, через заминированные немцами проливы, если без труда могли наносить удары по советскому судоходству на Севере и Черном море, не говоря уже о европейских водах. Если они действовали в провокационных целях, то чего могли добиться подобной провокацией? Нападения СССР на их эстонского союзника, которому они в тот момент ничем помочь не могли? Немцев в расчет можно было не принимать — все их подводные лодки действовали в Атлантике, да и провокации против СССР в тот период явно не в ходили в интересы Рейха. С какой целью могли действовать против советского судоходства подводные лодки других стран Балтийского региона тоже непонятно. Тем более непонятно, зачем им для этого было нужно базироваться на эстонские порты, ведь из их собственных военно-морских баз вполне можно достигнуть даже восточной части Финского залива.

Пару слов относительно эстонских подводных лодок «Лембит» и «Калев». Материалы, которыми располагает автор, не дают основания считать, что их действия дали хоть малейший повод к обострению советско-эстонских отношений. Точных данных по «Калеву» нет, но деятельность «Лембита» в сентябре 1939 г. выглядела следующим образом: с 28 августа по 9 сентября — ремонт перископов в Военной гавани Таллина, 9—13 сентября — учебные погружения в море близ Таллина, 13—28 сентября — стоянка в полной боевой готовности в Военной гавани Таллина, после 28 сентября — в различной готовности к выходу в море в Старой гавани. Даже при отсутствии точных данных по «Калеву», исходя из общего характера действий эстонского правительства, можно утверждать: оно старалось избежать любых осложнений. К последним, безусловно, привело бы развертывание подводных лодок в море.

Действия уцелевших польских субмарин с баз одного из государств Балтии также относились к области фантастики. Ни одна страна не рискнула бы пойти на такой шаг даже не столько опасаясь реакции СССР, сколь боясь спровоцировать Германию. Справедливости ради надо отметить, что формально ситуация с польскими подлодками оставалась неясной еще на протяжении 2,5 месяцев. Кроме интернированных в течение сентября в Швеции «Сепа», «Рыша» и «Жбика», оставались «Ожел» и «Вилк», о судьбе которых долго ничего не было известно. За время германо-польской войны немцы официально заявили о четырех случаях потопления субмарин противника, но ни один из них не соответствовал действительности. «Вилк» еще 15 сентября закончил форсирование балтийских проливов и в ночь на 20-е ошвартовался в английском Розайте. Новый командир «Ожела» Грудзинский не стал спешить в Англию, поскольку рассчитывал добиться успеха на Балтике. Его не остановило ни отсутствие карт (их по памяти вычертил штурман подлодки), ни отсутствие большей части боекомплекта (эстонцы не успели выгрузить лишь шесть торпед). «Ожел» произвел поиск германских судов у берегов Готланда, а с 1 октября перешел к Эланду.

В ночь на 21-е обоих пленных эстонцев отпустили на шлюпке у восточного побережья острова Готланд и 24-го, после их прибытия в Таллин, штабы противников получили первую информацию о приблизительном местонахождении неуловимого «Орла». Совершенно очевидно, что если поляки и планировали действовать против чьих-то судов, то это были германские, а не советские суда. В любом случае Фортуна отвернулась от польских подводников. Единственный немецкий пароход, встреченный ими в начале октября, не удалось торпедировать из-за посадки на мель при маневрировании в ходе атаки. В ночь на 9 октября Грудзинский начал форсирование Балтийских проливов, успешно завершив его тремя сутками позже. Такое длительное время прорыва объяснялось тем, что днем корабль лежал на грунте, а вперед шел только ночью в надводном положении. 14 октября «Ожел» прибыл в Розайт, но по не вполне понятной причине лишь 8 декабря британское Адмиралтейство официально объявило, что две польские подводные лодки входят в состав Ройял Нэви. Таким образом, действия Грудзинского и страсть англичан к секретам дали советскому руководству на длительное время формальную основу для муссирования тезиса о «польской подводной угрозе» в Финском заливе.

[url=http://foto.radikal.ru/f.aspx?j06120fd299048580jpg][img]http://j.foto.radikal.ru/0612/0fd299048580t.jpg[/img][/url]
[i]"Одиссея" "Ожела" на Балтике в сентябре - октябре 1939 г.[/i]

19 сентября Молотов проинформировал эстонского посланника в Москве о том, что из-за упущения таллинских властей КБФ будет искать «Ожел» по всему Финскому заливу и за его пределами. Желая утихомирить разъяренного соседа, главнокомандующий эстонской армией генерал И. Лайдонер отправил в отставку командующего и начальника штаба флота. Одновременно эстонцы сами предприняли энергичные меры по розыску сбежавшей субмарины. 18 сентября миноносец «Сулев» обследовал район между островом Найссаар и мысом Тахкуна, осуществляя профилактическое бомбометание (взрывы бомб были слышны на «Ожеле»), Район острова Осмусаар обследовался канлодкой «Лайне», а внешний рейд Таллина до островов Найссаар и Аэгна — минзагами «Ристна» и «Сууроп».

Любопытно отметить, что в ходе этих мероприятий и сами эстонцы убедились, что в их водах действуют неизвестные подводные лодки. Днем 18-го одну из них наблюдали вблизи побережья острова Сарема («Ожел» в это время находился далеко на северо-запад от острова и с берега наблюдаться не мог), а на следующий день «Сууроп» якобы подвергся атаке из под воды и с трудом уклонился от торпеды. Зарубежные историки склоняются к мнению, что в обоих эпизодах фигурировали советские подводные лодки, но подтверждающих это отечественных архивных материалов обнаружить не удалось. Напротив, согласно флагманскому историческому журналу 2-й бригады ПЛ КБФ (туда входили все ПЛ типа «Щ» V и X серий; кроме «щук», за пределами восточной части Финского залива на тот период мог действовать только 13-й дивизион ПЛ, состоявший из трех лодок IX серии и минзага «Л-1») 17 сентября все корабли соединения находились в Кронштадте на швартовых, а на 24 сентября (между 17 и 24 сентября журнал не велся, так как вместо него велся журнал боевых действий подводных сил) в Кронштадте находился только 17-й дивизион («Щ-317», «Щ-318», «Щ-319», «Щ-320»), в то время как 15-й, 21 -и и -22-й дивизионы — всего 10 ПЛ — стояли у набережной лейтенанта Шмидта в Ленинграде. По всей вероятности, данные случаи нужно отнести на счет причуд человеческого восприятия, которое может временами видеть то, что оно старается увидеть.

19 сентября начала разворачиваться первая советская поисковая операция. Она проходила в течение трех суток и распространялась на всю глубину Финского залива вплоть до 22-го меридиана. В ней принимали участие четыре корабельные группы, насчитывавшие в общей сложности 2 лидера, 7 эсминцев, 4 сторожевых корабля и 6 СКА типа «МО». Никаких подводных лодок, конечно же, не нашли (кстати, поиск проводился лишь визуальными средствами без использования шумопеленгаторов), но, по-видимому, и не это было главным. В указаниях по проведению поиска командир Отряда легких сил (ОЛС) капитан 1-го ранга Б.П. Птохов разрешил [i][b]«в целях преследования обнаруженных ПЛ нарушать территориальные воды Эстонии»[/b][/i], что и совершалось неоднократно. 19 сентября 9 самолетов КБФ демонстративно облетели Таллин, однако Лайдонер (подобно Сталину в июне 1941 г.) на случай возникновения подобных ситуаций приказал огня не открывать. История показала, что ни в том, ни в другом случае тактика «умиротворения» не дала желаемого результата.

События по дипломатической линии разворачивались следующим образом: с 12 по 22 сентября в Москве проходили советско-эстонские экономические переговоры. С началом мировой войны прибалтийские производители и торговцы лишились многих западноевропейских партнеров и теперь им волей-неволей приходилось искать соглашения с восточным соседом. Прибывший 24 сентября в Москву для подписания торгового договора министр иностранных дел К. Сельтер вечером того же дня начал переговоры с Молотовым, на которых последний быстро перешел от экономических вопросов к «взаимной безопасности». Конкретно он предложил [i][b]«заключить военный союз или договор о взаимной помощи, который вместе с тем обеспечивал бы Советскому Союзу права иметь на территории Эстонии опорные пункты или базы флота и авиации»[/i][/b]. Далее, встретив отрицательную реакцию оппонента, он заявил: [i][b]«Если Вы не пожелаете заключить с нами пакт о взаимопомощи, то нам придется искать для гарантирования своей безопасности другие пути, может быть, более крутые, может быть, более сложные. Прошу Вас, не принуждайте нас применять силу в отношении Эстонии»[/i][/b]. В результате Сельтер вместо торгового договора увез в Таллин проект договора о взаимопомощи, который эстонскому правительству настоятельно рекомендовалось принять в кратчайшие сроки.

Параллельно, чтобы прибалты не расслаблялись, расширялся размах действий КБФ. С утра 24 сентября впереди дозорной линии сторожевых кораблей на западном гогландском плесе заняли позиции подводные лодки «М-72», «М-74» и «М-90». Спустя сутки для разведки западной части Финского залива направилась «Щ-322», а вечером 26 сентября и знаменитая «Пантера» — «Б-2». Продолжались и разведывательные полеты самолетов: МБР до 27-го меридиана, СБ — до 22-го. 22 сентября эсминцы «Артем», «Володарский» и «Энгельс» вели поиск субмарин в центральной части залива, а лидер «Минск», эсминцы «Гордый» и «Сметливый» отконвоировали через весь залив с запада на восток теплоход «Сибирь». Наконец, с 24 по 26 сентября лидер «Ленинград» и эсминец «Стремительный» произвели еще один поиск, который на этот раз охватывал не только Финский, но и Рижский заливы, а также центральную часть Балтийского моря. В те сутки, когда Молотов обсуждал с Сельтером вопросы взаимной безопасности, «Ленинград» тремя двухорудийными залпами обстрелял «секретную базу польских ПЛ» в заливе Еру-лахт (в нескольких километрах восточнее Таллина).

25-го из сообщения шведского телеграфного агентства в штабе КБФ узнали, что в шведские воды прибыла уже третья по счету польская подлодка — «Жбик», которая будет интернирована. В этот же день стала известна примерная дислокация «Ожела». И, тем не менее, 26-го в Лужской губе между 14 и 15 часами наши дозорные корабли дважды «замечали» перископы неизвестных подводных лодок. Вечером «Известия» опубликовали заявление ТАСС о неудовлетворительности объяснений эстонского правительства по поводу исчезновения польской субмарины из Таллина. То, что эти заявления совпали по времени с заседанием эстонского правительства, рассматривавшего проект договора о взаимопомощи, представляется неслучайным.

Неуступчивость таллинского правительства, отсутствие времени на поэтапное решение прибалтийской проблемы с одной стороны и определенная эйфория, возникшая после «Освободительного похода» (позднее, на совещании высшего комсостава в конце 1940 г. ее назвали «польскими настроениями») подстегнули разработку силового решения. На границе с Эстонией еще с начала сентября были развернуты 8-я армия (в районе Пскова) и 11-я стрелковая дивизия (вдоль границы на Нарвском перешейке). С началом боевых действий эти соединения должны были нанести удары в направлении на Тарту — Пярну и Таллин соответственно. Часть сил 8-й армии выдвигалась на эстонско-латвийскую границу с готовностью отразить удар латышской армии в том случае, если она выступит в поддержку своего соседа.

В предстоящих действиях КБФ выделялась достаточно важная и ответственная роль. С целю оказания помощи командованию флота на месте 26 сентября в Кронштадт прибыл нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов. Под его контролем в течение 26—27 сентября разработали план боевых действий КБФ в войне против Эстонии. О наличии данного документа историкам было известно давно, но до сведения широкой общественности он доводится впервые.

[font color=blue"][b]«Приказ штаба КБФ»
№4/оп 29 сентября 1939г.»
1. Флот Эстонии в базах.
Финляндия и Латвия нейтралитета не нарушают, остаются нейтральны.
2. … [/b][/font][оставлено место для внесения времени начала наступления] [font color=blue"][b]армия переходит в наступление с задачей форсирования Нарвского укрепленного района.
3. Краснознаменном Балтийскому флоту: уничтожением флота Эстонии, разрушением морских баз Таллин и Кунда и недопущением военных кораблей в Финский залив обеспечивает непосредственное содействие продвижению фланга Красной Армии и подготавливает овладение укрепленным районом Таллина.
4. ВВС КБФ — с началом военных действий найти и уничтожить корабли Эстонии, бомбить войска и укрепления на Нарвском перешейке и к северу от железной дороги до Финского залива на глубину не далее 30 км от войск, уничтожить материальную часть самолетов и разрушить сооружения на аэродромах Раквере и Кунда, разрушить и поддерживать разрушения железнодорожного узла Сонде и аэродрома Раквере, уничтожить береговые и островные оборонительные сооружения побережья Эстонии в районе Таллина и западнее, не допускать дневных постановок заграждений в районе Таллина; прикрывать базирование флота от нападения воздушного противника и не допустить прорыва самолетов противника в направлении Кингисепп, Торма и вдоль Финского залива на Ленинград.
Быть готовым:
а) Поддержать высадку десанта на южном побережье.
б) Нанести удар по кораблям противника в Финском заливе.
в) Оказать поддержку катерам ОВРа[font color=red"](см.ссылку №2)[/font] .
5. ОЛС — с приданным на время выполнения одной задачи ДСКР, с началом военных действий обстрелять и разрушить военные объекты порта и оборонительные сооружения базы Кунда; по требованию 11-й сд огнем артиллерии поддержать фланги сухопутных войск; прикрыть корабли, действующие у побережья от помех со стороны подводных лодок противника, а также не допускать постановки заграждений противником в районе Таллина[font color=red"](см.ссылку №3)[/font] .
6. Командиру высаживающегося десанта с началом военных действий быть готовым высадить десант в составе 3 батальонов ОСОБ в районе р. Нарова, губы Кунда и иметь наготове резервный десант из 42-го мсб и батальона учебного отряда КБФ.
7. ЗУР — иметь развернутыми: 17-ю железнодорожную батарею на позиции 200 и 12-ю железнодорожную батарею в Усть-Луге, для поддержки огнем наступления 11-й сд и обеспечить в маневренной базе от помех противника подготовку, посадку и выход в море десанта.
8. ОВР — с выделенным от ВТК одним дивизионом ТК, с началом военных действий организовать непрерывную ПЛО, ПМО и ПТО в Нарвском заливе и Островном районе до параллели 60 градусов.
9. 3-й БПЛ — с рассветом 29 сентября 1939 г. занять позиции для прикрытия действий КБФ со стороны финских шхер; с получением сигнала «Вулкан» уничтожать все появляющиеся в Финском заливе корабли противника.
10. 2-й БПЛ — с рассветом 29 сентября 1939 г. вести наблюдение за движением и действиями противника в районе Таллина, Хельсинки, Палдиски, с получением сигнала «Вулкан» не допускать днем постановки заграждений в районе Таллина, уничтожать все появляющиеся в Финском заливе корабли противника.
11. 1-й БПЛ[font color=red"](см.ссылку №4)[/font]  — с рассветом 29 сентября 1939 г. занять позиции на входах в Финский залив и Рижский залив со стороны Балтийского моря и с получением сигнала «Вулкан» уничтожать все корабли противника, входящие с моря в заливы Финский и Рижский.
12. Эскадре КБФ — иметь линейные корабли и крейсера в часовой готовности к выходу из Главной базы.
13. ФКП — Кронштадт, штаб флота.
ЗКП — Ораниенбаум.
Командующий КБФ флагман флота 2-го ранга[/b][/font] [подпись отсутствует] [font color=blue"][b]В. Трибуц»[/b][/font]. [РГА ВМФ, ф. Р-92, оп. 2, д. 505, л. 35-36]

Фактически подготовка к проведению операции началась за несколько дней до завершения плана. С 24 сентября линкоры КБФ были переведены в четырехчасовую готовность к выходу, а корабли ОЛС и входившего в состав эскадры 3-го дивизиона эсминцев — в двухчасовую. К 25 сентября тральщики ОВРа закончили контрольное траление фарватеров, ведущих вдоль южного берега залива к берегам Эстонии. В ходе поисковых операций кораблями КБФ было обнаружено несколько плавающих мин, очевидно, сорванных с выставленного «Марти» заграждения. Однако, поскольку мины бывшего царского флота состояли на вооружении ВМС Эстонии и Финляндии, данные факты вызвали подозрение, что эти страны тайно выставили заграждения вдоль своих берегов. Вечером 27 сентября началось развертывание восьми подводных лодок («С-1», «С-2», «С-3», «Щ-317», «Щ-324», «Щ-319», «Щ-320», «Щ-323») из состава 13-го, 17-го и 23-го дивизионов на позиции вдоль эстонского побережья и перед входами в Финский залив и Ирбенский пролив. В море вышли отряды надводных кораблей, действия которых предусматривались планом. Ситуация достигла наивысшего напряжения. Казалось, достаточно малейшей искры, чтобы инициировать пожар войны.

Подходящий случай не заставил себя долго ждать. Утром 28-го «Известия» опубликовали сенсационный материал: [i][i][b]«27 сентября около 6 часов вечера неизвестной подводной лодкой в районе Нарвского залива был торпедирован и потоплен советский пароход «Металлист» водоизмещением до 4000 тонн…»[/b][/i][/i]. Там же сообщалось, что атакованный спустя несколько часов подлодкой транспорт «Пионер» выбросился на камни в районе башни Вигрунд. Таким образом, за вечер 27-го — ночь 28-го Советский Союз потерял два торговых судна, причем ни где-нибудь на окраине мирового океана, а на расстоянии всего нескольких десятков миль от главной базы Балтийского флота. 29 сентября по данным радиоразведки неизвестная субмарина была обнаружена на переходе из Нарвского залива в эстонскую бухту Кунда, а вечером того же дня шумопеленгаторная станция якобы установила присутствие еще одной подлодки в трех милях к западу от Толбухина маяка. В 23:30 тех же суток гидрографическое судно «Восток» в трех милях на юго-восток от банки Средняя обнаружило еще один подводный корабль, идущий курсом вест. Всех этих поводов вполне хватало для начала силовой акции против Эстонии, если бы на прошедших еще 27—28 сентября советско-эстонских переговорах не был заключен договор о взаимопомощи. В начале октября последовали аналогичные соглашения с Латвией и Литвой. В течение двух последующих месяцев КБФ интенсивно осваивал прибалтийские базы, с которых 30 ноября того же года начал боевые действия против Финляндии.

За драматическими сражениями советско-финляндской и последовавшей вскоре Великой Отечественной войны события сентября 39-го быстро забылись. До их осм ...

показывать это сообщение только модераторам
не делать ссылки активными

удалить без автоподписи

Создай свой форум на сервисе Borda.ru
Форум находится на 95 месте в рейтинге
Текстовая версия