Отправлено: 27.05.08 04:20. Заголовок: Кое-что еще

Интродукция 1

К расплате

Писать о Цусимском сражении тяжело и неприятно, кому хочется детально расписывать столь унизительный и позорный разгром. Трескучие фразы о героизме русских моряков, о кораблях, гибнущих, не спуская флага, в общем-то, призваны сделать только одно – хоть как-то подсластить до невозможности горькую пилюлю. Нечестный прием. Просто люди забывают, что во время войны обычные человеческие добродетели уходят на второй план, и к солдату предъявляются совсем иные требования, нежели к добропорядочному гражданину. И то, что за обеденным столом воспринимается, как нечто исключительное и неповторимое, в бою становится обыденным и заурядным. Да, броненосец «Адмирал Ушаков» не спустил флаг перед превосходящим противником, но ведь это же самое сделал крейсер «Монмут» в Коронельском сражении. Крейсер «Светлана» отстреливался до последнего снаряда, но то же самое делал «Бисмарк», окруженный всем британским флотом. И список примеров можно продолжать до бесконечности. К сожалению, есть одна особенность, которая отличает Цусиму от множества иных сражений. Далеко не всякая битва становится именем нарицательным. Потрясающих побед много, но подобные можно пересчитать по пальцам. Канны, Трафальгар, Ватерлоо, Сталинград… И Цусима вошла в этот список. Но разве было это поражение неожиданным?
Цусимский разгром готовился долго и старательно, усилиями, как политического, так и военного руководства страны. Впрочем, в царской России отделить первое от второго было совершенно невозможно. Царь-батюшка определял внешнеполитический курс (в меру своих более чем умеренных способностей), а его братки-великие князья успешно осваивали отданную на кормление вотчину в виде флота, артиллерийского управления и прочих. Основным промахом, увязавшим воедино политические и военные ошибки, стал патологически антианглийский курс России в XIX веке. Причем умудренные опытом государственные мужи рассуждали на уровне пикейных жилетов Ильфа и Петрова – «англичанка всегда гадит». Причины этого установить с точностью невозможно. Вероятно, следует искать корни в участии английского посла Уитворта в заговоре с целью убийства императора Павла I. Такого царская семья простить не могла. Но тщательно лелеемая ненависть протяженностью более ста лет вызывает, скажем так, удивление. Это еще более усугубила агрессивная внешняя политика России, которая тоже вступила на путь колониальных захватов, как бы ни старались наши историки выдать этот процесс за «естественное расширение границ». Произошло прямое столкновение интересов России и Великобритании в Средней Азии. И если англичане в этом конфликте занимали пассивно-оборонительную позицию, стараясь защитить «жемчужину Британской империи» – Индию, то русские вели совершенно неприкрытую экспансию в направлении Индийского океана. Так что идея помыть в нем сапоги родилась не вчера и даже не позавчера. Именно так родился термин «Большая игра», которым обозначали стычки военных и шпионов в горах Афганистана и Пакистана.
Из этой основополагающей антианглийской установки и появилось главное направление развития русского флота, главная идея его строительства – крейсерская война. При всем внешнем уважении к трудам Мэхена и Коломба, русские адмиралы постарались не заметить неоднократно повторенной истины – крейсера войну выиграть не способны. Слишком сильное впечатление произвели успехи рейдеров конфедератов «Сэмтера» и «Алабамы». Того, что эти успехи никаким образом не повлияли на исход Гражданской войны в США и не создали серьезных проблем северянам, русские адмиралы не замечали. Даже когда Мэхен прямо писал, что потери британского торгового флота от аварий и катастроф превосходили результаты действий французских корсаров, на это закрывали глаза. В результате началось строительство океанских рейдеров – броненосных крейсеров, появились «ублюдки» «Пересветы». И после этого наши историки и адмиралы почему-то совершенно искренне возмущались тем, что англичане относились к русскому флоту крайне неприязненно. Так если он готовился к единственной цели – войне с Великобританией, на какое еще отношение можно рассчитывать?! Зато линейные корабли, которые все теоретики военно-морского искусства считали становым хребтом флота, занимали далеко не первое место в кораблестроительных программах. Да, эскадренные броненосцы все-таки строились, но единичными экземплярами. К серийному строительству русские перешли, когда было уже слишком поздно.
В конце XIX века обстановка на Дальнем Востоке начала стремительно накаляться. На мировую арену вступил новый хищник – Япония, и ее интересы сразу вошли в конфликт с интересами европейских держав. И если после Японо-китайской войны общими усилия Европа сумела остановить японцев, то внешне успешное и совместное (в последний раз!) подавление боксерского восстания привело к раздорам среди бывших союзников, в результате чего Англия вообще начала открыто поддерживать Японию.
И виновата в этом была, прежде всего, Россия. Сейчас принято всю вину за развязывание войны возлагать на Японию, хотя на самом деле все обстояло совершенно наоборот. Причиной Русско-японской войны стала агрессивная и вероломная политика России на Дальнем Востоке. Не было практически ни одного соглашения и договора по Китаю и Корее, которые бы не нарушили русские. Собственно, непосредственным поводом к началу войны послужил ввод русской пограничной стражи на территорию Кореи, о чем наши историки предпочитают стыдливо помалкивать. Именно эти действия царского правительства и дали основания зарубежным историкам называть русскую политику византийской и двуличной, потому что договора подписывались, но никто из царских министров не собирался их выполнять.
В результате всего этого русский флот оказался вынужденным вести войну, к которой не готовился и которой не желал – классическую войну за обладание морем. Иногда в качестве примера «подготовки» флота к войне приводят военно-морскую игру, проведенную в Николаевской военно-морской академии в 1903 году. В ней участвовали многие будущие командиры Русско-японской войны. Но как раз именно эта игра доказывает полнейшее интеллектуальное убожество высшего командного состава русского флота. Чего стоит одно только решение русской стороны вести генеральное сражение, пришвартовав корабли к причалам города Дальнего! И еще более безумное решение командиров, представляющих японскую сторону, начать этот бой! После этого уже не удивляешься тому, что произошло в реальности. Особенно наглядно это убожество проявляется, если вспомнить реальные маневры, которые проводил в это время британский Королевский Флот, отрабатывая как раз то самое генеральное сражение. Бумажные фантазии и настоящие маневры с участием десятков кораблей – сравнение слишком невыгодное. Вдобавок, действительная ситуация к моменту сражения, оказалась гораздо хуже, чем виделось русским адмиралам.
Сначала несколько слов об историографии Цусимы. Большинство источников было известно давно, и каких-то революционных открытий в этой области ждать не следует. Это работа Моргенштаба, японский труд «Описание военных действий на море в 37 – 38 годах Мэйдзи», воспоминания русских офицеров, вот, в общем-то, и все. Особо продвинутые историки пользовались статьями Н. Кэмпбелла из альманаха «Warship». Что появилось в последнее время? Прежде всего, это две английские монографии – «Донесения военно-морских атташе» и «Морские операции в русско-японскую войну» Джулиана Корбетта. Особенный интерес вызывала вторая, так как при ее написании автор использовал таинственный японский супер-многотомник «Конфиденциальная история русско-японской войны». Более того, и работа Корбетта, и донесения атташе еще совсем недавно считались если не секретными, то уж ДСП наверняка. И что же в результате? Почти что ничего. Никаких Америк не было открыто, никаких переворотов не произошло. Собственно, вряд ли их следовало ждать, при всех недостатках упомянутых выше работ, общую картину сражения они рисуют достаточно точно. Конечно, остаются некоторые белые пятна, некоторые неясности. Но, например, что нового следует ждать в описании судьбы броненосца «Бородино»? Все стоит на показаниях единственного спасшегося – Семена Ющина, а потому любые рассуждения относительно точной причины гибели корабля и действиях командного состава, так и останутся гаданием на кофейной гуще. Поэтому я хочу сразу предупредить: не следует ждать от данной работы каких-то потрясающих откровений. Я лишь постараюсь по-новому осветить уже известные факты, подчеркнуть кое-какие детали, которые до сих пор по объективным и субъективным причинам оставались в тени.
Совсем недавно появилась великолепная статья А. Полутова о событиях в Чемульпо и гибели «Варяга», написанная на основе той самой японской «Конфиденциальной истории». Да, мы узнали массу новых деталей, но только деталей. Общая схема осталась той же самой. Сейчас нужно ждать, когда автор дойдет до Цусимы, хотя возникают определенные сомнения: а успеет ли? Очень бы хотелось, но… Прежде всего, хронологически впереди бои в Желтом море и у Ульсана, и лишь потом идет Цусима. Да и вообще это ведь непосильный для одного человека труд – проработать более 90 томов, написанных на столь экзотическом языке, как японский. Поэтому нам пока придется ограничиться работами европейских авторов.
Кстати, можно по-разному относиться к трудам В.И. Ленина, в них можно найти просто великолепный анализ прошлого и совершенную глупость, когда речь идет о прогнозах на будущее. Но две работы – «Падение Порт-Артура» и «Разгром», посвященные событиям Русско-японской войны, относятся именно к первой категории. И нельзя не согласиться с некоторыми выводами Ленина. Меня довольно часто упрекают за чрезмерный антикоммунизм, и я признаю определенную справедливость этих упреков. Однако истина не имеет партийной принадлежности, и чтобы доказать это, я считаю необходимым привести обширную цитату из статьи Ленина «Разгром», статьи, написанной задолго до труда Моргенштаба, но предварившей все ее основные выводы и положения. Итак:

«Морской бой в Корейском проливе заполонил внимание политической печати всего мира. Сначала царское правительство пыталось скрыть горькую истину от своих верноподданных, но скоро убедилось в безнадежности такой попытки. Скрыть полный разгром всего русского флота было бы все равно невозможно.
Оценивая политическое значение последнего морского боя, приходится повторять то, что мы говорили в № 2 «Вперед» по поводу падения Порт-Артура. Полный военный крах царской России стал очевиден уже тогда, но балтийская эскадра внушала еще русским патриотам тень надежды. Все понимали, что окончательный исход войны зависит от победы той или другой стороны на море. Самодержавие видело, что несчастный исход войны равносилен победе «внутреннего врага», т. е. победе революции. Поэтому на карту было поставлено все. Сотни миллионов рублей были затрачены на спешную отправку балтийской эскадры. С бору да с сосенки собран экипаж, наскоро закончены последние приготовления военных судов к плаванию, увеличено число этих судов посредством добавления к новым и сильным броненосцам «старых сундуков». Великая армада, – такая же громадная, такая же громоздкая, нелепая, бессильная, чудовищная, как вся Российская империя, – двинулась в путь, расходуя бешеные деньги на уголь, на содержание, вызывая общие насмешки Европы, особенно после блестящей победы над рыбацкими лодками, грубо попирая все обычаи и требования нейтралитета. По самым скромным расчетам, эта армада стоила до 300 миллионов рублей, да посылка ее обошлась в 100 миллионов рублей, – итого 400 миллионов рублей выброшено на эту последнюю военную ставку царского самодержавия.
Теперь и последняя ставка побита. Этого ожидали все, но никто не думал, чтобы поражение русского флота оказалось таким беспощадным разгромом. Точно стадо дикарей, армада русских судов налетела прямиком на великолепно вооруженный и обставленный всеми средствами новейшей защиты японский флот. Двухдневное сражение, – и из двадцати военных судов России с 12–15 тысячами человек экипажа потоплено и уничтожено тринадцать, взято в плен четыре, спаслось и прибыло во Владивосток только одно («Алмаз»). Погибла большая половина экипажа, взят в плен «сам» Рождественский и его ближайший помощник Небогатов, а весь японский флот вышел невредимым из боя, потеряв всего три миноносца.
Русский военный флот окончательно уничтожен. Война проиграна бесповоротно. Полное изгнание русских войск из Маньчжурии, отнятие японцами Сахалина и Владивостока – теперь лишь вопросы времени. Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия».

 Отправлено: 27.05.08 04:21. Заголовок: Впрочем, вернемся к ..

Впрочем, вернемся к сухой прозе. Какова была стратегическая обстановка перед этим сражением, какие задачи ставили перед собой противники, исходя из этого? Увы, к этому моменту Россия проиграла войну окончательно и бесповоротно. Причем главные события, определившие этот исход, разыгрались на суше. Мукденское сражение завершилось разгромом русской армии, и нашим историкам только и оставалось бормотать о провале плана Ойямы устроить русским «второй Седан» или «вторые Канны» – уже кому как хотелось. Русская армия перестала существовать как организованная сила, и потребовалось много, слишком много времени для восстановления ее боеспособности. Если верить воспоминаниям генерала Линевича, то по количеству дезертиров после этого сражения русских превзошли только итальянцы после Капоретто. Совсем неспроста тот же самый Линевич, назначенный командующим армией, занял позицию «нейтралитета», старательно избегая контактов с японцами и мастерски уклоняясь от участия в боевых действиях. Поэтому все бодрые заявления о неминуемой победе в ближайшем будущем, которые делали после войны битые вояки, отнесем к разряду пустой болтовни. Этим грешили все проигравшие. Собственно, какие качества гениального полководца проявил тот же Линевич во время Мукденского сражения, чтобы рассчитывать на победу в новом столкновении? Хорошо было Деникину «двадцать лет спустя», сидючи в Париже, трещать о победе, победе, победе… На сопках Манчжурии подобные заявления выглядели гораздо менее убедительно.
«Дело считали окончательно проигранным, если не случится чуда, и чуда этого ожидали от адмирала Рожественского», – сообщает труд русского Моргенштаба. И в такой формулировке уже крылся ответ на все последующие вопросы. В ХХ веке рассчитывать на чудо могли только не слишком умные люди. Впрочем, последнего русского царя к этой категории не относил никто. У русской стороны сохранялся последний шанс закончить дело относительно пристойно – после падения Порт-Артура попытаться спекулировать Второй эскадрой в качестве «fleet in being», выставив ее в качестве веского аргумента на мирных переговорах. Однако этого не случилось. Царскосельский суслик погнал эскадру на гибель, и хваленый адмирал Рожественский не посмел с ним спорить. Как тут не вспомнить адмирала Эндрю Каннигхэма?! Когда Уинстон Черчилль, в то время премьер-министр Великобритании, попытался было рулить британским Средиземноморским флотом через голову Каннингхэма и потребовал затопить линкор «Барэм» в качестве брандера на входе в гавань Триполи, адмирал ответил так, что больше сэр Уинстон ни разу не рискнул давать ему приказы. Вице-адмирал и генерал-адъютант Рожественский покорно взял под козырек, словно какой-нибудь фельдфебель.
Далее мы не будем говорить про общие причины, которые привели русский флот к поражению в войне. Например, про цензовую систему, которая способствовала продвижению людей, заслуживавших лишь одного – немедленного увольнения за полную непригодность. Вдобавок она же превратила высшее руководство флота в дом престарелых, забитый 70-летними рамоликами. Как тут не вспомнить сказку Салтыкова-Щедрина «Недреманное око»? «А как стал мальчишечка на второй глаз слепнуть, и слух отказал, так и понял: пора идти в сенат, государством управлять». Или про систему экипажей, благодаря которой флот перестал быть флотом, а превратился в придаток береговых казарм. Или про вооруженный резерв, в котором корабли благополучно простаивали у стенки по 8 и более месяцев в году. Мы остановимся только на факторах, повлиявших на результат данного конкретного сражения.

Каким было соотношение сил перед этим сражением? Оно общеизвестно, поэтому мы ограничимся только беглым обзором. В боевой линии русские имели 8 эскадренных броненосцев, 3 броненосца береговой обороны и 1 броненосный крейсер против 4 эскадренных броненосцев и 8 броненосных крейсеров японцев. Формально это равенство: 12 кораблей против 12, более того, русские даже имеют преимущество в линейных кораблях, на что особенно упирал в своих циркулярах адмирал Рожественский. Зато при попытках подсчета боевых коэффициентов картина получалась обратная. Здесь преимущество немедленно переходит к японцам, хотя соотношение сил выражается разными цифрами, в зависимости от применяемой системы. При использовании методики Джейна это преимущество составляет 1,18, что не так уж и много. Зато наш историк Кладо определил превосходство японцев уже в 1,8 раза. На самом же деле это преимущество было гораздо больше, потому что при подсчете коэффициентов использовались бумажные характеристики кораблей, имеющие довольно слабую связь с их реальной боевой силой. Ведь ее определяют не только количество и калибр орудий, тонны водоизмещения и узлы скорости, но и обученность команды, надежность механизмов, их исправность, качество постройки. Ведь, как выясняется, было железо и железо…
Давайте займемся сравнениями. Японские броненосцы строились в Англии, по английским проектам, согласно английским представлениям о линейном бое. А что русские? Вот здесь вдруг выясняется интересная деталь – русские эскадренные броненосцы совсем не предназначались для эскадренного боя. Исходя из этого постулата, были спроектированы только два из них, причем чуть ли не самые слабые – «Сисой Великий» и «Наварин». Броненосец «Ослябя», хоть он и был зачислен в эскадренные, по классификации других стран должен был находиться среди броненосцев 2-го класса, как английский «Ринаун» или итальянский «Сен Бон». Однако его, на страх врагам, отнесли к эскадренным, хотя проектировался он как некий сверх-рейдер, способный уничтожить все, что англичане могут выставить для защиты своего судоходства. Здесь мы можем видеть любопытную перекличку поколений. Немецкие карманные линкоры тоже проектировались, исходя из этих требований: уничтожить все, что слабее, и уйти от всего, что сильнее.
С остальными нашими броненосцами дело обстоит более запутанно. И новейшие корабли типа «Бородино» и древний «Николай I» проектировались из расчета на сильный носовой огонь. Остается, правда, непонятным – зачем? Если для черноморских броненосцев, основной задачей которых виделся бой в проливах, это совершенно оправданно и естественно, то зачем это нужно балтийским броненосцам, которые мыслились как некий «Флот открытого моря»? Здесь возможны два объяснения. Исходя из каких-то таинственных соображений, эти корабли тоже готовились для боя, только уже в Балтийских проливах. Собственно, за основу проекта «Николая I» и были взяты датские и немецкие броненосцы, для этого и создававшиеся. Второй вариант – русский флот готовился даже не к прошедшей, а к давно прошедшей войне, имея перед собой нечто подобное сражению у Лиссы в 1866 году. Как тогда Тегетгофф, так и сейчас русские намеревались атаковать противника в строю фронта, где и требуется этот самый носовой огонь. Так проектировался «Цесаревич», ставший прототипом для серии «Бородино». Некоторым подтверждением этому могут служить заявления Рожественского, что он-де тоже намеревался в Цусимском проливе вести бой в строе фронта. Между прочим, столь охотно критикуемый и действительно страшный профиль французских/русских броненосцев при бое на острых курсовых углах не имеет особого значения. Все эти египетские пирамиды при виде «анфас» не имеют никаких серьезных отличий от профиля классического британского броненосца.
Впрочем, ведь уже разгром китайцев в 1895 году доказал вещи и без того очевидные – этот неуклюжий и неуправляемый строй создает одни проблемы, не принося никаких преимуществ. Более того, пресловутый носовой огонь, по сути, являлся недостижимой мечтой, ведь корабли могли вести его только при курсовом угле строго ноль градусов. Отклонение всего на пару градусов влево или вправо приводило к тому, что орудия противоположного борта выходили из игры. Столь же загадочным выглядит выбор инженером Лаганем в качестве основы откровенно устаревшего броненосца «Жоригиберри». Ведь к этому времени даже сами французы перешли к строительству нормальных эскадренных броненосцев, начиная с серии «Сен Луи». Словом, история с выбором прототипа основного русского броненосца выглядит более непонятной, чем это пытаются представить историки. Кстати, маленькая ремарка: внешне «Цесаревич» гораздо больше походит на сравнительно новый «Сюффрен», чем на ископаемый «Жоригиберри». В общем, выясняется довольно странная вещь – самые современные линейные корабли Рожественского для линейного боя не предназначались… Нет, они могли сражаться в линии кордебаталии, но все-таки проектировались для другого.
К сожалению, имеется и еще один неприятный момент, который ставит под сомнение бесстрастно вычисленные боевые коэффициенты. Речь идет о качестве постройки и содержании кораблей. И то, и другое в русском флоте было более чем далеко от идеала. Несмотря на все уверения в несравненном качестве работ отечественных верфей, несмотря на рассказы (россказни?) о высочайшей квалификации офицеров и матросов, действительность оказывается суровой и неприглядной. Сразу в памяти всплывает каноническая история с первым походом броненосца «Сисой Великий». Когда корабль добрался до Средиземного моря, то выяснилось, что только что построенный броненосец не то что небоеспособен, но попросту немореходен! Щели в палубах, бортах, неплотно пригнанные люки и так далее… Процитируем: «Анекдотический случай произошел в бомбовом погребе 305-мм орудий. Один из следователей, неосторожно ступив на гнилую доску, провалился на нижележащую палубу». И на этом корабле предполагалось воевать? При постройке других кораблей Новое Адмиралтейство также сумело отличиться. Чего стоит история с деревянными оправами иллюминаторов на канонерке «Храбрый», закрашенными бронзовкой! Какая уж тут водонепроницаемость. Поэтому совершенно не удивляет рассказ о том, что на броненосце «Ослябя» затопление носового 152-мм погреба произошло через «трещины и мелкие пробоины» в палубе. Историки постеснялись написать «броневой палубе». И что это за броня, которая не держит разрыва фугасного снаряда?! Можно вспомнить также текущие переборки и люки на «Нахимове», дефектные машины «Бородино» и «Олега» и многое другое, что сразу заставляет заметно сократить боевые коэффициенты, которые приписывают русским кораблям, и тогда соотношение сил приобретает несколько иной характер.
Конечно, не следует утверждать, что японские корабли находились в идеальном состоянии. Самым наглядным примером этому может служить история русских контрминоносцев «Громкий» и «Грозный», которые, имея номинальную скорость 27 узлов (и какую в реальности после кругосветного похода?), сумели уйти от теоретических 30-узловых японских истребителей, которые перед сражением имели массу времени для ремонта и переборки машин.
В состав русской эскадры входили 7 крейсеров (считать «Алмаз» мы все-таки не будем) различных лет постройки и различной боевой силы. Против них японцы могли выставить 15 крейсеров, столь же разнотипных. Если мы учитываем древние «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах», то имеет смысл сосчитать и их современников типа «Ицукусима». Но вот что странно. Имея двойное превосходство в количестве кораблей, имея серьезное превосходство в артиллерии, японцы, тем не менее, действовали достаточно вяло. Да, они сумели потопить пару транспортов, но за весь пятичасовой бой так и не потопили ни одного крейсера. Собственно, создается впечатление, что они к этому не очень и стремились, предпочитая выждать исхода схватки главных сил, чтобы потом уже спокойно разобраться с тем, что останется. В результате сумели спастись и транспорты, и более половины крейсеров. В том, что японцам удалось-таки перехватить тихоходного «Донского», повинна возня с передачей адмирала с «Буйного» на «Бедовый», затянувшаяся непозволительно долго.

 Отправлено: 27.05.08 04:22. Заголовок: В минных силах японц..

В минных силах японцы имели уже подавляющее превосходство, однако и здесь они просто обязаны были добиться гораздо большего. Ведь против 9 контрминоносцев они имели 21 истребитель и 42 миноносца. Но на их счету числятся только броненосец «Наварин», броненосные крейсера «Нахимов» и «Владимир Мономах» и контрминоносец «Громкий». Торпедное попадание в «Сисой Великий» уже не имело никакого значения. Вспомним, что торпеда попала в корму, но даже это не выровняло чудовищного дифферента на нос, и, в конце концов, винты броненосца просто вышли из воды.
Разумеется, и во время войны и после нее рассматривались различные варианты усиления эскадры Рожественского. Самым очевидным, а потому наиболее муссируемым вопросом является посылка черноморских броненосцев на Дальний Восток в качестве подкреплений эскадры адмирала Рожественского. Особенно усердствуют завсегдатаи исторических сайтов. Это не удивительно, там привыкли решать сложнейшие проблемы мировой политики с легкостью просто фантастической. Англия против? Наплевать, не посмеет! Турция против? Наплевать, прорвемся силой! Самое странное, что примерно так же рассуждали и некоторые русские адмиралы – Авелан, Рожественский, Скрыдлов. К счастью, российские политики оказались более трезвыми.
Как же все происходило в действительности? 29 февраля 1904 года через японского посла в Вене британское правительство узнает, что русские запросили у Турции разрешение на проход флота через Дарданеллы и получили отказ. В конце апреля министр иностранных дел Великобритании лорд Ленсдаун через французского посла совершенно недвусмысленно предупреждает русских: если Россия попытается послать свой флот через Дарданеллы, «мы будем вынуждены принять адекватные меры, которые могут сделать столкновение неизбежным. Мы не потерпим прохода русской эскадры через проливы для атаки нашего союзника на Дальнем Востоке». Получив новые известия о намерениях русских, Форин Офис после консультаций с Адмиралтейством 7 июня предупредил турецкое правительство, что будет самым внимательным образом следить за развитием событий. То есть, англичане были готовы самым решительным образом противодействовать попыткам русских, хотя считали такой вариант практически нереальным. Они сразу известили японцев, что «непредвиденные обстоятельства вряд ли возникнут».
Интересно отметить, что в обстоятельной статье в журнале «Гангут», посвященной этому вопросу, позиция британского правительства изображена гораздо более мягкой и неопределенной. При этом автор допускает ряд хронологических ошибок. Я в этом вопросе более склонен доверять Артуру Мардеру, который в своей работе «Анатомия британской морской мощи» использовал сборники документов Форин Офиса и Адмиралтейства, не допускающие двусмысленных толкований. Впрочем, сам В.Л. Петров приводит предельно жесткое высказывание Ленсдауна: «Имеется только один пункт, по которому может возникнуть действительно серьезное беспокойство, и это — вопрос о проливах. В случае, если русские корабли пройдут через них, они должны быть остановлены силой». После этого его же слова о сдержанных и взвешенных действиях Великобритании выглядят не вполне убедительно.
Если резюмировать кратко, то соотношение сил было крайне неблагоприятным для русских, и это численное неравенство еще более усугублялось разницей в техническом состоянии кораблей и уровне подготовки личного состава. Хотя далеко не все факторы имели столь большое значение, как это обычно считают.

Итак, что же повлияло на столь плачевный исход сражения? В первую очередь говорят о разнице в обеспечении кораблей новейшими дальномерами Барра и Струда. Как известно, до февраля 1904 года Япония получила 100 штук 6-футовых дальномеров F3A в дополнение к уже имевшимся 4,5-футовым F2A. То есть, количество дальномеров на крупных кораблях было действительно значительным, хотя до установки дальномера в каждом каземате, как это писал Новиков-Прибой, разумеется, дело не дошло. Русские успели заказать 66 таких дальномеров, то есть немногим меньше. Но беда заключалась в другом. Рожественский так и не удосужился отдать приказ выверить дальномеры, и разброс показаний был слишком велик. Однако этот фактор не мог стать решающим. Капитан 1 ранга Пакенхэм, находившийся во время боя на броненосце «Асахи», писал, что как только стрельба становилась более интенсивной, в шуме и горячке боя о показаниях дальномеров просто забывали. Орудие само по себе становилось дальномером, и управление огнем велось на глазок.
Не столь ясен и вопрос с окраской кораблей, хотя только ленивый не ставит в упрек адмиралу Рожественскому «викторианскую ливрею» его эскадры. Причем особенно часто упоминается приказ перекрасить только что прибывшие корабли Небогатова из серого цвета в эту самую черно-желтую парадную форму. Не буду спорить, решение и вправду, довольно странное. И более чем странные аргументы выдвигаются в его защиту. Мол, Рожественский намеревался прорываться через пролив ночью, а для ночного времени черная окраска максимально удобная. Может, так оно и было. Если вспомнить, что итальянские линкоры, отстаивавшиеся в портах, красились в желто-зеленые цвета, более чем странные в открытом море, да и «Тирпиц» носил довольно оригинальный камуфляж, с этим можно было бы согласиться. Но! Каким маскировочным целям служат ярко-желтые трубы?! Признавая справедливость рассуждений относительно более светлого тона труб, которые в противном случае вырисовывались бы на фоне ночного неба, применение попугайского колера все-таки удивляет. Или так, ради красного словца, называли пресловутый «буро-песочный» тон?
Впрочем, как я уже говорил, вопрос не однозначен. Бой 14 мая велся на дистанциях от 25 до 45 кабельтовых. На этих дистанциях разница в окраске не имеет принципиального значения, вот если бы дистанция была кабельтов 80 или около того... К тому же условия видимости 4 мая оставляли желать лучшего, и в описаниях действий японцев не раз встречается упоминание: огонь велся по мачтам и верхушкам труб, выступающим из полосы тумана (дымки). Так что, даже если окраска кораблей и сыграла какую-то роль в исходе сражения, эта роль была более чем скромной, и непонятно, стоит ли вообще учитывать ее.
Еще один фактор, который, якобы, предрешил исход сражения, это подавляющее превосходство японский артиллерии в скорострельности. Вообще некоторые авторы рисуют совершенно безумную картину. Японские корабли стреляли с такой скоростью, что выпущенные снаряды образовывали ясно видимую в воздухе дугу. Поэтому пристрелка и корректировка не велись, а действовали японцы предельно просто. Они передвигали свой корабль так, чтобы второй конец этой снарядной дуги упирался в русский корабль. Я никак не комментирую это заявление, я просто о нем сообщаю.
Но когда обращаешься к цифрам, то картина меняется самым кардинальным образом. К сожалению, приходится прибегнуть к оценочным характеристикам, потому что данные о расходе боезапаса потопленными русскими кораблями отсутствуют, но зато данные по японским кораблям имеются совершенно точные. Японские броненосцы выпустили 446 12-дюймовых снарядов, то есть их скорострельность не превышала одного выстрела в 7 минут. Какая уж тут «струя снарядов». Зато русские, если опираться на данные «Орла», «Николая I» и броненосцев береговой обороны, выпустили более тысячи тяжелых снарядов, то есть вдвое больше японцев! Во время боя в Желтом море цифры были прямо противоположными. Русские выпустили около 550 тяжелых снарядов, тогда как японцы – около 600. Но следует учесть, что русские имели 6 броненосцев против 4, то есть скорострельность русских тяжелых орудий действительно была заметно ниже японской. При Цусиме все было прямо наоборот. Да, мы должны сюда прибавить около 1200 8-дюймовых снарядов, выпущенных японскими броненосными крейсерами. Однако в этом случае мы обязаны учесть и снаряды, израсходованные «Адмиралом Нахимовым». К тому же имеется еще одна тонкость. Практически весь бой русская эскадра провела в меньшинстве. Уже через полчаса после открытия огня из строя вышли «Суворов» и «Ослябя», потом выбыл из боевой линии «Александр III». Словом, если принять во внимание все это, окажется, что русские стреляли чаще японцев. Это им следовало бы попытаться организовать ту самую «струю снарядов». Однако пользы это не принесло, и в обоих сражениях русские добились заметно меньшего числа попаданий, чем японцы. Более того, согласно британским отчетам, за все время сражения броненосец «Фудзи» и броненосный крейсер «Адзума» ни разу не переходили на беглый огонь.
Так же далеко не все ясно и с сосредоточением огня. Опять же, каноническая схема выглядит просто, если не сказать примитивно. Японцы сосредоточили огонь на головных кораблях эскадры, вследствие чего стремительно были выбиты «Суворов» и «Ослябя», а потом принялись поочередно выбивать каждый следующий броненосец, возглавляющий русскую колонну. Однако какие средства связи и какие системы управления огнем могли обеспечить это самое сосредоточение? Тот же Пакенхэм пишет, что в качестве системы внутрикорабельной связи иногда использовались грифельные дощечки. Результаты вы можете представить самостоятельно. Более того, мы имеем доказательства прямо противоположного – отсутствия сосредоточения огня. Сами японцы пишут, что во время боя возле Ульсана броненосный крейсер «Идзумо», между прочим, флагман адмирала Камимуры, одновременно стрелял по всем трем русским крейсерам. Что уж тут говорить об остальных кораблях? Если мы посмотрим на схему, приведенную в журнале «Сёкай-но кансэн», то выяснится, что в первые минуты боя, то выяснится совершенно неожиданная вещь. Большинство японских кораблей стреляли по «Ослябе», а совсем не по «Суворову»! Вот вам и управление огнем, вот вам и заранее отработанная схема. По русском флагману стреляли первый, четвертый, восьмой и двенадцатый корабли в японской колонне. Вдобавок так и остается загадкой, куда именно стрелял броненосный крейсер «Асама», шедший предпоследним.
Еще одним фактором, который действительно самым серьезным образом повлиял на исход сражения, было сравнительное качество русских и японских снарядов. Однако и здесь истина скрыта под несколькими слоями словесной шелухи. Прежде всего следует признать, что, похоже, в боях 28 июля в Желтом море и в Цусимском сражении японский флот использовал различные снаряды. В первом случае японцы стреляли обычными «коммонами» (некий аналог полубронебойных снарядов), зато во втором – фугасными, снаряженными шимозой. В первом бое на русских кораблях не возникло никаких серьезных пожаров, зато при Цусиме неконтролируемые пожары во многом стали причиной гибели броненосцев типа «Бородино». При этом на броненосцах «Пересвет» и «Победа» имели место повреждения броневой защиты – пробитая 102-мм плита, обломленный угол плиты главного пояса, выбитая пробка из другой такой же плиты. При Цусиме этого не было.
Непонятно одно – откуда взялись эти новые снаряды? Можно предположить, что японцы успели перестроить производство и нашпамповали достаточное количество принципиально нового боезапаса. Допустимо, но верится с большим трудом, подобными экспериментами во время войны предпочитают не заниматься. Вот лично я не верю. Между прочим, конспирологи предлагают на выбор целых три принципиально различных версии появления шимозы. Первая восходит к временам Испано-американской войны. Некий таинственный испанский гранд, глубоко уязвленный проигрышем войны, создал новое чудо-оружие, чтобы отомстить проклятым янки. Но Испании было уже не до реванша. Тогда этот гранд предложил свое изобретение России, однако и здесь его отвергли, тогда он направился в Японию. Второй вариант – шпионская история в стиле Джеймса Бонда. Некий молодой японский офицер Садаяси Томиока, находившийся во Франции, был приглашен в 1888 году в арсенал Сен-Шамон на демонстрацию новой взрывчатки, сунул руку в контейнер и вынес под ногтем (?!) несколько крупинок мелинита. Самым прозаичным объяснением выглядит рассказ о десятилетних упорных трудах инженера Симозе, по имени которого и была названа новая взрывчатка.
Есть более прозаичное объяснение, не имеющее никаких подтверждений. В ежегоднике Брассея за 1899 год дано описание расстрела устаревшего броненосца «Бель-Иль» новыми лиддитовыми снарядами. И фотографии поразительно напоминают снимки «Орла» после Цусимы. Может, просто англичане отправили союзникам пару транспортов? Сплавили негодную дрянь – сколько преждевременных разрывов прямо в стволе. Зато сами они, добавлю, эти снаряды предпочли не использовать, и в бою у Фолклендов линейные крейсера стреляли снарядами, снаряженными черным порохом (!). Желающие могут найти описание этих опытов в более доступной, чем старый справочник, книге Дэвида Брауна «От «Уорриора» до «Дредноута». Итак, читаем: «Имелась заметная разница между воздействием 152-мм «коммонов», снаряженных порохом, выпущенных по корме, и лиддитовых снарядов, которыми стреляли по носу. Первый ломал все, словно топором, зато второй все превращал в пыль, точно сухая гниль. Лиддитовые снаряды давали большие пробоины неправильной формы, которые невозможно заделать в море». Вам это описание ничего не напоминает?
Теперь следует сказать и пару слов о русских снарядах. К сожалению, во многом стараниями адмирала Макарова был взят принципиально неверный курс на легкие снаряды с повышенной начальной скоростью. Предполагалось, что бои будут вестись на предельно малых дистанциях, где такие снаряды имели более высокую бронебойность. Увы, дистанции боя увеличились, и все преимущества обратились в недостатки. Главным же злом называлась повышенная влажность пироксилина, из-за которой он, якобы, не взрывался. Можно подумать, что взрывчатка – это дрова, которые стоит полить водой, и они не загорятся. Причиной отказов была не влажность пироксилина, а пресловутый «тугой» двухкапсюльный взрыватель Бринка. Русские адмиралы намеревались пробивать самую толстую броню, но на реальных дистанциях боя легкие снаряды этого сделать не могли. Зато при попадании в легкие конструкции корпуса японских кораблей эти снаряды не взрывались. Отсюда и удивление русских офицеров, которые видели, как японские снаряды рвутся, попадя чуть ли не в тросы и леера. Самое грустное, что опять-таки никто не обратил внимание на опыты с «Бель-Илем», хотя ежегодники Брассея имелись во всех морских собраниях. «Не удалось идентифицировать ни одного попадания 305-мм бронебойных снарядов, но, вполне вероятно, что они пробивали легкие конструкции, и эти дыры были замаскированы другими повреждениями».

 Отправлено: 27.05.08 04:23. Заголовок: В общем, получается,..

В общем, получается, что русские уступали противнику практически по всем пунктам, хотя в технических аспектах нигде это отставание не имело катастрофического характера. Однако даже такое небольшое отставание не столь безобидно, как может показаться на первый взгляд. Предположим, что по какому-то параметру один флот уступает другому всего на 10 процентов. Кажется немного. Но если таких параметров окажется хотя бы пять, то по правилу сложных процентов мы получим всего 0,59 силы противника. А если таких факторов будет не пять, а больше?
Впрочем, гораздо более серьезным оказался разрыв в качестве подготовки личного состава, особенно это относится к высшему командному составу. Я уже приводил пример более чем своеобразного мышления русских офицеров, проявившегося при проведении военной игры. А вот еще одно яркое доказательство полной неадекватности подготовки командиров имеющимся задачам, хотя, как мне кажется, до сих пор никто не обратил внимания на него. Берем «Работу исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904 – 1905 г.г. при Морском генеральном штабе» – такое длинное название дали своему труду сами авторы. Открываем том, посвященный сражению 28 июля 1904 года в Желтом море, и смотрим описание повреждений, полученных русскими кораблями, конкретно броненосца «Ретвизан». Впрочем, можно и взять и какой-нибудь другой пример. Повторю: перед нами описание, подготовленное офицерами Генерального штаба. Что мы видим? «Навесная палуба. Перебиты поручни и стойка левого трапа, идущего на нижний передний мостик. Под задним мостиком: разбита коечная сетка, пробиты осколками три вентиляторные трубы. В крышках сетевого машинного люка разбито шесть иллюминаторов. Перебиты поручни у правого трапа на нижний мостик». Как вам это нравится? Генеральный штаб, верховный орган планирования войны и управления флотом занимается подсчетом перебитых поручней трапов и разбитых иллюминаторов! Нет, в качестве дефектной ведомости на судоремонтном заводе такой документ был бы вполне уместен, но ведь его пытаются выдать за анализ результатов сражения. Стоит ли после этого удивляться беспомощному и бессмысленному поведению русских капитанов 1 ранга и адмиралов в боевой обстановке?!
Кстати, вы обращали внимание на крошечный, но очень важный нюанс. Как назывались должности командиров? «Начальник эскадры», «начальник отряда миноносцев» и так далее. Нигде мы не видим слова «командир». Поэтому не удивительно, что и сами офицеры воспринимали себя как неких столоначальников, а не командиров. Вы можете вспомнить, где и когда чиновник проявляет предприимчивость и энергию, демонстрирует инициативу? Я не могу привести такого примера.
Поэтому даже самые лучшие из русских командиров не были свободны от удушающей чиновничьей регламентации мельчайших деталей, построения мертвящей вертикали командования, не предусматривающей даже тени самостоятельности. Можно только весело смеяться над утвержденными генерал-адмиралом правилами использования карт в морских собраниях и кают-компаниях, с предписанием места, где ставить штемпель на червовом тузе, но ведь и директивы адмирала Макарова грешат той же самой мелочностью. Возьмем его знаменитый приказ номер 21 от 4 марта 1904 года, который так любят цитировать наши историки. Пункт 47: «Везде иметь ведра с холодной водой для питья. Иметь песок, чтобы посыпать, где скользко…» Тут же раздаются умиленные рыдания: какая забота о личном составе, про воду подумал и про песок, чтобы посыпать. Извините, думать о песке это задача командующего флотом? У него нет никаких иных забот? Это нельзя возложить на командира плутонга, в крайнем случае, на старшего офицера? По-моему, о песке не должен думать даже командир корабля, про адмиралов и речи быть не должно.
Вдобавок, эти умудренные опытом мужи временами проявляли поистине детскую наивность и легковерие. В качестве примера можно напомнить историю с попыткой перехвата германского транспорта «Самбия», который якобы вез артиллерийские орудия для японцев. Военный агент сообщил из Берлина, и адмиралы бросили вспомогательные крейсера ловить это несчастное судно. Никого даже не насторожила фантастическая цифра – 329 орудий на одном транспорте. По тем временам это ведь был артиллерийский парк целой армии (под Ляояном три японские армии имели всего 484 орудия), сделка века стоимостью миллионы марок, хотя никто ничего про нее не слышал до момента «отправки» груза. Про панический страх атак японских миноносцев в европейских водах, вызванный смутными донесениями различных источников, говорить уже не приходится.
Именно в силу таких фактов предложения разделить эскадру на несколько отрядов, которые в сражении будут маневрировать самостоятельно, вызывают лишь горький смех. К самостоятельным действиям не был готов решительно никто, и Цусима это в очередной раз убедительно доказала. Собственно, уже бой в Желтом море показал полнейшую неспособность старших офицеров думать и действовать самостоятельно. Цусима лишь поставила кровавую печать под этим приговором.
Вот уже более ста лет кипят споры вокруг знаменитого приказа Рожественского «Норд-ост, 23 градуса». Нужно ли было его выполнять? Можно было его выполнить? Что должен был делать Небогатов после того, как Рожественский передал ему командование? Сторонники жесткой воинской дисциплины твердят, что нужно было, несмотря на… Иначе это будет не армия, а черт знает что. Разумное зерно в этом мнении имеется, однако его нельзя принимать за абсолютную истину. Нельзя тупо исполнять приказы, не обращая внимания на изменение обстановки, иначе любое сражение завершалось бы поголовным истреблением проигравшей стороны. Приказали обороняться – и стой до последнего солдата. Да, иногда отдают и такой приказ, и более того, его исполняют. Но обычно роль смертника поручают арьергарду, прикрывающему отход разгромленной армии, а не кладут остатки армии. Или наоборот, нужно ли бессмысленно атаковать, опять же, до последнего солдата? В таком случае возникает резонный вопрос: а на кой черт вообще нужны офицеры, если они превращаются в безмозглые и безгласные пешки? В мирное время наряды по кухне проверять или все-таки командовать на поле боя?
Все прекрасно помнят последний героический бой броненосца «Адмирал Ушаков». Но хоть кто-то задумался о разумности решений командира, которые привели к этому бою? Ведь накануне корабль получил серьезные повреждения, сильно сел носом, потерял и без того не слишком большую скорость. В результате броненосец отстал от эскадры, и далее капитан 1 ранга Миклуха-Маклай был вынужден действовать самостоятельно. Он собирает военный совет (сомнительное решение, ну да ладно, оно более или менее в традициях того наивного времени), и уже совет решает: прорываться во Владивосток. Как прорываться?! Не имея скорости, в одиночку?! Создается впечатление, что ничего, кроме знаменитого русского «авось», в головах офицеров не осталось. Уход на юг и интернирование, попытка изменить курс, временный отход на юг, чтобы подремонтироваться и через пару дней снова попытаться прорваться во Владивосток – ничто это никому в голову даже не пришло. Варианты, может, не идеальные, но ведь это была бы попытка осмыслить изменившуюся ситуацию. Нет, остался только «Норд-ост, 23 градуса». И, как деликатно выражаются историки В.Ю. Грибовский и И.И. Черников, написавшие книгу «Броненосец «Адмирал Ушаков»: «При этом старались не думать о возможной новой встрече с противником». Видимо стремление «не думать» считалось похвальным качеством русского морского офицера.
В подготовке рядового состава тоже имелись различия. Интересно отметить, что за месяц до Цусимы эскадра Того провела учебные стрельбы по какому-то островку с дистанций от 2500 до 3000 ярдов, и результаты оказались, мягко говоря, не впечатляющими. Каждый броненосец выпустил по восемь 305-мм снарядов, и если «Сикисима» добился 6 попаданий, то «Фудзи» – только 2. «Ниссин» выпустил 24 снаряда калибром 203 мм и добился всего лишь 3 попаданий. 6 кораблей эскадры Того выпустили 480 снарядов калибра 152 мм и добились 162 попаданий в неподвижную цель. Здесь самым худшим снова оказался броненосец «Фудзи». Того принял срочные меры. Началась подготовка японских комендоров по новейшим британским методикам, изобретенным адмиралом Перси Скотом. Речь идет о знаменитом «отметчике» Скотта, используемом для подготовки наводчиков, а также и его методике постоянного слежения за целью. Было проведено несколько стволиковых стрельб по мишеням, которые буксировали паровые катера. Вот здесь мы видим наглядное различие между Того и Рожественским. Ведь второй лишь констатировал удручающие результаты учебных стрельб, которые проводились во время стоянки на Мадагаскаре, но не принял никаких мер для исправления положения. Кстати, можно вспомнить запущенную В.И. Семеновым басню о пяти боекомплектах, расстрелянных японцами в ходе подготовки к бою. Впрочем, в Семенове журналист и публицист слишком часто брал верх над капитаном 2 ранга. Однако, как и со всеми другими сомнительными вопросами, здесь не все ясно однозначно. Старший артиллерист «Микасы» капитан-лейтенант Киётани Абэ вспоминал, что во время стоянки в Мозампо за 10 дней броненосец израсходовал 30000 патронов для стволиковых стрельб, что являлось годовой нормой. Так что, может, Семенов просто его не понял?
На меткость стрельбы могли повлиять и разные методы корректировки огня. На русских кораблях артиллерийские офицеры размещались в боевых рубках, где обзор был очень скверным. На японских корректировщики размещались на боевых марсах, где видимость была на несколько порядков лучше.

Самое интересное, что даже в случае относительно благополучного исхода Цусимского сражения, дальнейшая судьба русской эскадры так и оставалась покрытой мраком. Предположим, что часть кораблей прорвалась во Владивосток. И что дальше? Вспомним, сколько времени ремонтировались две крейсера после боя возле Ульсана, и попытаемся прикинуть, сколько времени мог бы занять ремонт прорвавшихся кораблей Второй эскадры. Один док, крошечные мастерские, недостаточные запасы, зимой порт замерзает…. Нет, оказавшись во Владивостоке, Вторая эскадра благополучно съела бы сама себя в условиях необеспеченного базирования. Как правильно писал адмирал Маркузе: «Ее сильное желание достигнуть Владивостока являлось грубейшей ошибкой».
Однако адмирал Того совсем не был расположен дать Рожественскому шанс добраться до этого порта. Можно привести слова незаинтересованного, но очень авторитетного автора – сэра Джулиана Корбетта, хотя мне они представляются произнесенными задним числом, когда результат сражения уже был известен. «Развитие военных действий, истощение японских ресурсов, истощение наступательной энергии сухопутных войск требовало сокрушительной победы на море, чтобы вынудить приемлемые условия мира. Следовало пойти на любой риск, чтобы добиться успеха, и больше не было никаких причин избегать риска… так как не существовало никаких новых сил, ради которых следовало сберегать японский флот. Русские бросили на стол буквально последние карты, которые имели, и выставили против японцев последний корабль. Поэтому следовало вести бой на короткой дистанции, так как адмирал Того считал, что это принесет решающий исход». В отличие от прошлогоднего боя в Желтом море, когда адмирал Того был вынужден беречь корабли, имея впереди перспективу боя со Второй Тихоокеанской эскадрой, сейчас он мог позволить себе больший риск, хотя это совсем не означало безоглядной атаки в стиле «таи атари», на чем настаивает Корбетт. Так или иначе, но адмирал Того намеревался дать решающее сражение на уничтожение, а русская эскадра шла вперед, к расплате за свои и чужие грехи.

 Отправлено: 27.05.08 08:23. Заголовок: wartspite,а что план..

wartspite,а что планировали переиздать Семёнова?
Или это Ваши мысли по теме???

 Отправлено: 27.05.08 11:43. Заголовок: Pr.Eugen пишет: Или..

Pr.Eugen пишет:

цитата:

Или это Ваши мысли по теме???

Скорее всего приурочено.
Сегодня - день Цусимского сражения.

 Отправлено: 27.05.08 11:58. Заголовок: Уважаемый wartspite,..

Уважаемый wartspite,

Вы в ряде случаев повторяете как раз мифы. Хотя на Цусиме это многократно перетиралось.

wartspite пишет:

цитата:

В первом случае японцы стреляли обычными «коммонами» (некий аналог полубронебойных снарядов), зато во втором – фугасными, снаряженными шимозой. В первом бое на русских кораблях не возникло никаких серьезных пожаров, зато при Цусиме неконтролируемые пожары во многом стали причиной гибели броненосцев типа «Бородино».

Во-первых, как уже неоднократно говорилось, пожарам более способствуют как раз снаряды, начиненные порохом, а не шимозой.
Во-вторых, тезис о том, что "неконтролируемые пожары во многом стали причиной гибели броненосцев типа «Бородино»" очень спорен, мягко говоря.

wartspite пишет:

цитата:

При этом на броненосцах «Пересвет» и «Победа» имели место повреждения броневой защиты – пробитая 102-мм плита, обломленный угол плиты главного пояса, выбитая пробка из другой такой же плиты. При Цусиме этого не было.

При Цусиме пробития вполне себе были - как минимум на "Ослябе" и "Сисом". Вполне вероятно, что и катастрофы "Бородино" и "Александра" были связаны как раз с пробитиями. Собственно, если сравнивать Желтое море и Цусиму, то легко увидеть, что как раз в первом случае действие японских снарядов (почти сплошь шимозных) было менее разрушительным.
Более того, японцы сами указывают расход бронебойных снарядов в Цусиме. Как известно, японы, оставшись неудовлетворенными качеством своих мелинитовых бронебойных снарядов, перед Цусимой закупили партию 12-дм бронебойных снарядов в Англии. Вполне с пороховым снаряжением.
Наиболее вероятно, что слабая "пробиваемость" японских снарядов была в немалой степени связана с типом используемых японцами взрывателей.

wartspite пишет:

цитата:

В ежегоднике Брассея за 1899 год дано описание расстрела устаревшего броненосца «Бель-Иль» новыми лиддитовыми снарядами. И фотографии поразительно напоминают снимки «Орла» после Цусимы.

И что, "Орёл" погиб?

Отрицать эффективное сосредоточение огня японцами просто несерьёзно.
Как неоднократно уже говорилось, пироксилин как ВВ эффективнее мелинита/шимозы.
Ну и т.д. и т.п.

 Отправлено: 27.05.08 12:19. Заголовок: Это кусок недописан..

Это кусок недописанной книги (может, допишу, а может и нет), но вот с опубликованием теперь будет хужЕЕ некуда.

 Отправлено: 27.05.08 12:48. Заголовок: wartspite пишет: Эт..

wartspite пишет:

цитата:

Это кусок недописанной книги (может, допишу, а может и нет), но вот с опубликованием теперь будет хужЕЕ некуда.

Дык счас вроде проблем нету. Издают практически все подряд. Вон и серия об отечественном флоте в Яузе появилась. Иперский стяг и т.д....

 Отправлено: 27.05.08 13:20. Заголовок: Бирсерг пишет: Вон ..

Бирсерг пишет:

цитата:

Вон и серия об отечественном флоте в Яузе появилась. Иперский стяг и т.д....

Знаете, мне начинает казаться, что издательства делают все, что только можно, чтобы погубить морскую тематику. О планируемой Вечем первой книге я уже писал. А что замыслила Яуза? "Обычаи и традиции русского флота". Вы уверены, что эта книга пойдет на-ура? Лично я за это ломаного гроша не дам. Конечно, как я уже говорил, своих 300 читателей найдет ЛЮБАЯ книга. Но ведь издателям нужны 3000 в первый же месяц.

 Отправлено: 27.05.08 13:38. Заголовок: wartspite пишет: &#..

wartspite пишет:

цитата:

"Обычаи и традиции русского флота". Вы уверены, что эта книга пойдет на-ура? Лично я за это ломаного гроша не дам

Там уже вторая вышла... Жизнь и смерть

 Отправлено: 27.05.08 14:12. Заголовок: Бирсерг пишет: Там ..

Бирсерг пишет:

цитата:

Там уже вторая вышла...

А что это меняет? Вот лично меня ОКОЛОфлотский треп совсем не волнует. И покупать я его не буду. А люди искренне убеждены, что стряпня журнашлюшек типа "Ольги" и есть самый востребованный товар. Корабли, мол, это товар второго сорта, а история войн так и вообще полный отстой. И пойдите, переубедите. Скажите спасибо Буничу за "пропаганду". Приучил.

 Отправлено: 29.05.08 06:16. Заголовок: Интродукция 2 Фаль..

Интродукция 2

Фальшивые векселя адмирала фон Тирпица

31 мая 1916 года в Северном море состоялось крупнейшее сражение паровых флотов – Ютландская битва, как ее называют англичане, или сражение у Скагеррака, как утверждают немцы. В нем приняли участие более 200 кораблей всех классов – от линкоров до миноносцев. Иногда встречается утверждение, что крупнейшим морским сражением современности была все-таки битва за Лейте. Действительно, если формально просуммировать все корабли 3-го и 7-го американских флотов и прибавить к ним корабли Императорского японского флота, то сумма окажется несколько больше. Однако нам следует помнить, что битва за Лейте распадается на несколько отдельных боев, происходивших на весьма значительном расстоянии один от другого, поэтому считать ее единым сражением весьма сложно, и скорее следовало бы отнести к категории операций. Зато Ютландская битва происходила буквально на пятачке диаметром около 50 миль, где крутились все эти корабли, поэтому справедливо было бы оставить титул крупнейшего сражения именно за ней.
Результаты этого сражения до сих пор разные историки трактуют по-разному. Собственно, разброс мнений не особенно велик. Одни утверждают, что немцы одержали тактическую победу, другие говорят о стратегической победе англичан при несколько сомнительных тактических результатах. Но почему-то никто не пытается всерьез проанализировать предысторию Ютландской битвы, и, по моему мнению, совершенно напрасно, потому что она, как минимум, не менее интересна и противоречива, чем итоги сражения. В лучшем случае исследователи ограничиваются беглым анализом характеристик британских и немецких кораблей, но даже он проводится в контексте результатов сражения с обязательным появлением сакраментального вопроса: а почему взорвались британские линейные крейсера? А ведь эта предыстория позволяет нам совершенно точно и однозначно оценить итоги битвы.
На самом же деле эта проблема глубоко уходит корнями в прошлое. Отсчет времени нужно начинать не с 1 сентября 1914 года, когда началась Первая Мировая война. Точно так же неверно было бы вернуться в 21 октября 1905 года, когда был заложен «Дредноут». Исходной точкой следует считать 5 марта 1897 года, когда морской министр Германии фон Холльман представил комитету по финансам германского рейхстага проект нового морского бюджета, превышающего 9 миллионов фунтов стерлингов, что в три раза превышало прошлогодний. И хотя рейхстаг значительно урезал этот бюджет, первый шаг в пропасть был сделан. В июне происходят знаковые перестановки в германском кабинете министров. Энергичный, я бы даже сказал фанатичный, адмирал фон Тирпиц меняет фон Холльмана на посту морского министра, а министром иностранных дел становится фон Бюлов. Их задачей является реализация программы «вельтполитики» и развертывание строительства флота. Император Вильгельм торжественно провозглашает, что трезубец Нептуна должен перейти в руки Германии. Всё. После этого столкновение Германии и «владычицы морей» становится неизбежным, остается лишь вопрос, когда именно оно произойдет.
При этом немцы, еще не успев решительно ничего сделать в намеченном направлении, ухитрились сразу же допустить несколько грубейших ошибок. Их мало извиняет даже то, что аналогичные ошибки допускали и другие державы. А ведь Бисмарк заявлял, что он предпочитает учиться именно на чужих ошибках... Вспомним искреннее недоумение и обиду, которые до сих пор видны во всей русской исторической литературе. Почему, дескать, Великобритания во время русско-японской войны активно помогала Японии и постоянно мешала продвижению эскадры адмирала Рожественского? Но простите, а каким должно быть отношение Великобритании к стране, которая откровенно готовится к войне с британским судоходством? Россия строит океанские рейдеры вроде «Рюрика» и «Пересвета», а потом не может понять, почему Англия враждебно относится к русскому флоту? А как еще она должна относиться к нему? Я совершенно не понимаю восхищения безответственными болтунами из пресловутой французской «жён эколь». Эти глупцы точно так же начинают вопить во все горло, что готовят свой флот к войне с Великобританией, причем в тот самый момент, когда у французских границ на континенте стремительно нарастает германская угроза. Франции мало одного смертельного врага, нужно как можно скорее обзавестись еще и вторым? Ох, не поделили тропические болота в верховьях Нила, Фашода кому-то остро понадобилась.
И вот Германия повторяет эту же самую ошибку, но при этом ухитряется совершить еще и несколько своих собственных. Еще не имея практически никакого флота, Вильгельм II громогласно объявляет, что будет оспаривать у англичан господство на море. Вообще следует отметить несравненную способность немцев создавать себе врагов. Барон фон Люттвиц публикует статью, в которой обстоятельно доказывает возможность высадки десанта на английские берега, и в результате Вильгельм II тут же назначает его военным атташе в Великобритании. Разве можно это расценить иначе, как преднамеренное и тяжелое оскорбление? В результате любые попытки немцев делать примирительные заявления воспринимались, как отъявленное лицемерие и заведомая ложь.
Но помимо ошибок политических командование немецкого флота, в том числе и хваленый адмирал фон Тирпиц, допускает несколько грубых ошибок уже чисто военного характера. Историки, восхваляющие непревзойденные боевые качества германских кораблей, упускают из вида один весьма существенный фактор. Все они имели относительно небольшое водоизмещение, ограниченную дальность плавания и неважную мореходность. Само по себе это не страшно, и корабли вполне могли успешно действовать в пределах Северного моря, но… Но! Целью строительства германского флота было вырвать трезубец Нептуна из рук Англии, и как сделать это, не выходя из Гельголандской бухты, я откровенно не представляю. Немцы должны были готовиться к сражению не на Доггер-банке, а где-то в районе Оркнейских или даже Фарерских островов. Вот французы оказались более последовательными – их броненосцы и крейсера все-таки предназначались для океанских плаваний. На фоне этого упорное стремление адмирала вооружать легкие крейсера только мелкокалиберными орудиями (105-мм) выглядит как невинная оговорка, крейсер все-таки не линкор и решающей силой не является. Но даже эту ошибку пришлось в аварийном порядке исправлять в годы войны.
В известной книге «1906 год. Крушение старого мира», описывающей гипотетический военный конфликт между Германией и англо-французским альянсом, тоже говорится, что германские корабли будут уступать по своим боевым качествам британским. Однако автор книги, кем бы он ни был (Зеештерн, Генрих Фердинанд Граутофф или принц Генрих Прусский), делает утешительный вывод: если англичане попытаются прорваться мимо укреплений Гельголанда, им придется плохо.
И здесь германское морское командование, взгляды которого были предельно точно изложены автором, допускает сразу две грубых ошибки. Непонятно из каких соображений, но немцы решили, что англичане будут использовать стратегию ближней блокады, и британский флот будет держаться в пределах прямой видимости от германских портов. Предположение дикое, даже совершенно абсурдное. Единственным аргументом в пользу этого были действия американской эскадры, блокировавшей Сантьяго, во время испано-американской войны. Там американцы поступили предельно просто – выстроили свои корабли по окружности диаметром около 10 миль и стояли на месте, подрабатывая машинами. Но даже при этом они до судорог боялись атаки испанских миноносцев, хотя тех было всего две штуки. Тесная же блокада порта, в котором базируются 50 эсминцев и 20 подводных лодок, лично мне представляется форменным безумием, однако немцы совершенно серьезно строили свои планы, исходя из этого предположения.
Вторая ошибка была не столь явная, но не менее тяжелая. Немцы совершенно неправильно истолковали суть знаменитой доктрины «fleet in being». Флот не может оказывать влияние одним только фактом своего существования. Он оказывает действие на ход событий лишь в том случае, когда представляет собой какую-то угрозу. Если же флот неспособен ни к каким действиям, он угрозы не представляет и заниматься нейтрализацией миражей совершенно необязательно. Кстати, именно практика британского флота это постоянно доказывала. В период наполеоновских войн англичане ограничивались пассивной блокадой французских портов и переходили к активным действиям только в случае попыток французских кораблей выйти на просторы океана. При этом их блокада совсем не напоминала действия американцев у Сантьяго. За портами наблюдали фрегаты, а линейные эскадры крейсировали в открытом море на некотором удалении. То же самое происходило и в начале ХХ века во время русско-японской войны. Японцы отнюдь не пытались ворваться на внутренний рейд Порт-Артура, чтобы уничтожить русскую эскадру. Они ограничились блокадой, которую тоже ведь нельзя назвать ближней в полном смысле этого слова. На внешнем рейде маячили только легкие крейсера и миноносцы, наблюдавшие за портом, но никак его не блокировавшие.
С моей точки зрения, англичане чуточку лукавили, формулируя принцип «fleet in being», опустив вторую часть этой формулы, которая должна гласить: «Если он обладает господством на море». При этом ему действительно незачем предпринимать какие-то действия, ведь существующее положение его вполне устраивает, и вооруженные силы этой страны (уже не только один флот) могут решать свои задачи совершенно свободно. То есть у англичан не было никаких оснований пытаться штурмовать укрепления Гельголанда, «situation in being» их полностью устраивала, а от добра, как говорится, добра не ищут. Зачем рисковать серьезными потерями, если даже в случае полного успеха операции положение совершенно не изменится? Это немцам, оказавшимся в тисках британской блокады, требовалось как-то изменить положение, они обязаны были действовать активно, но ведь не действовали, а пассивно отстаивались в портах, напрасно ожидая атаки англичан. Впрочем, как я уже указывал, знаменитый Флот Открытого <Северного> Моря был просто неспособен бросить вызов Гранд Флиту, и морское сражение где-то в районе Оркнейских островов не могло состояться в принципе.
Однако если кто-то начинает делать ошибки, остановиться он уже не может. 11 декабря 1899 года в рейхстаг вносится новая программа развития германского флота, которая предусматривает удвоение его численности. При этом министр иностранных дел фон Бюлов заявляет, что делается это исключительно для целей обороны. Это утверждение уже само по себе звучит сомнительно. А буквально через несколько дней в печати появляется меморандум, приложенный к программе, который все расставил на свои места и в очередной раз убедил мир в лживости немецкого правительства. Была обнародована известная «теория риска» адмирала фон Тирпица. Если изложить ее кратко, то получится следующее: германскую морскую торговлю можно защитить, лишь построив линейный флот, настолько крупный, что даже «самая сильная морская держава» не рискнет сразиться с ним из опасения тяжелых потерь, которые приведут к утрате преимущества над коалицией иных морских держав. Для этого Германии не обязательно иметь флот, равный флоту «самой сильной морской державы», потому что она все равно не сможет сосредоточить все свои силы против Германии. В результате «самая сильная морская держава» не посмеет пойти на конфронтацию с Германией и предпочтет сделать какие-то уступки в колониальном вопросе. Формально в этом меморандуме Великобритания не упоминалась, но догадаться, какая именно страна скрывается под термином «крупнейшая морская держава», чей флот рассеян буквально по всему миру, не составляло труда. При этом, как стало известно позднее, на встрече с Вильгельмом II в Роминтене в январе 1900 года фон Тирпиц без обиняков назвал главным противником нового германского флота Великобританию.
С моей точки зрения «теория риска» была одной из самых крупных ошибок адмирала. Прежде всего, он исходил из предположения, что Англия всегда будет находиться в состоянии жесткой конфронтации с франко-русским альянсом, что не позволит ей ослабить свой Средиземноморский флот, защищающий важнейший морской путь, ведущий на Восток. Трудно осуждать фон Тирпица за такую недальновидность, тем более что она вполне объяснима. Адмирал исходил из предположения, что во Франции и России военные играют такую же роль, как и в Германии, где Генеральный штаб, чем дальше, тем все больше походил на теневое правительство. А про безответственные высказывания французских и русских адмиралов я уже говорил. К несчастью для Германии, эти высказывания так и остались пустыми фразами, потому что политики следовали более взвешенным и трезвым курсом. И при небольшом желании первые признаки потепления отношений между Францией и Великобританией можно было заметить уже в том же 1900 году. Позднее они стали более явными, но если человек не желает что-то замечать, он и не замечает. Рухнул основной постулат «теории риска» – Великобритания сумела сосредоточить весь свой флот в европейских водах, однако фон Тирпиц не обращал на это внимания.
Вторым слабым пунктом этой теории была ее ориентация на конечное поражение германского флота. Честно говоря, мне не приводилось видеть другую такую теорию. Даже в самых безнадежных ситуациях военные предпочитают говорить об «упорном сопротивлении», неких «шансах на успех». Здесь же прямо заявлялось, что конечным результатом войны станет разгром немецкого флота. На подобной основе строить какие-то позитивные планы невозможно, в головы офицеров и адмиралов сразу закладывалась мысль об ущербности флота и обреченности в предстоящей борьбе. Ни к чему хорошему это привести не может и, скорее всего, нерешительные и невнятные действия немецких адмиралов в годы войны во многом объяснялись именно этим глубоко укоренившимися пораженческими настроениями.

 Отправлено: 29.05.08 06:18. Заголовок: Все эти ошибки были ..

Все эти ошибки были усугублены еще одним промахом, который допустило германское морское командование. План Великобритании в предстоящей войне был простым, но действенным. Зажать Германию в тиски морской блокады и дождаться, пока она задохнется. Блокада осуществляется силами многочисленных крейсеров и вспомогательных крейсеров, линейный флот с позиции силы отбивает любые попытки противника прорвать кольцо этой блокады. Если проводить аналогию с шахматной партией, то можно сказать, что англичане предпочли технический выигрыш матовой атаке с жертвами и непонятными перспективами. Если имеешь лишние ладью, слона и три пешки – зачем куда-то спешить. Все образуется само собой, проведем еще пару ферзей, и противник сдастся. Даже случайный зевок пары пешек (Коронель) совершенно ничего не меняет в оценке позиции и исходе партии. Стоит ли рисковать, затевая сложную комбинацию, в которой и просчитаться можно?
Что противопоставили этому немцы? Ответ оказывается совершенно неожиданным: ничего! После того, как выяснилось, что англичане не собираются штурмовать устья Эльба и Везера, немцы оказались у разбитого корыта. Как противодействовать избранному англичанами стратегическому плану ведения войны они не знали. Приказ, переданный командующему Флотом Открытого Моря, больше напоминал благое пожелание, чем руководство к действию. «Цель операций должна заключаться в нанесении английскому флоту потерь путем наступательных действий против морских сил, несущих сторожевую службу и блокирующих Германскую бухту, а также путем доведения до английских берегов постановок минных заграждений и, если возможно, активных действий подводных лодок». Лишь после уравнивания сил предполагалось постараться дать генеральное сражение. Внешне разумный, этот план содержал слишком большое количество «если», причем, как оказалось впоследствии, ни одно из этих «если» не было реализовано. Да и в принципе, «нанесение поражения части британского флота» – это задача оперативная, а не стратегическая. Конечно, положение германского флота изначально было исключительно тяжелым, но отсутствие четко сформулированных стратегических задач еще более усугубило ситуацию. Причем ответ так и не был найден до самого окончания военных действий. Даже развертывание неограниченной подводной войны не облегчило положение Германии. Англия столкнулась с серьезными проблемами, но проблемы немцев оказались просто неразрешимыми.
Если же просуммировать кратко все сказанное выше, то напрашиваются следующие выводы. Строительство германского флота изначально велось по совершенно неправильному пути. Были допущены грубейшие ошибки в оценке политической и военной ситуации. Совершенно неверной оказалась исходная стратегическая доктрина, и как следствие этого были выбраны неправильные приоритеты при проектировании и строительстве кораблей. Исходя из всего этого, можно сделать вывод, что Германия в принципе не могла выиграть морскую войну, более того, она не могла выиграть и крупное сражение. Немцам оставалось уповать только на успех в незначительных стычках, что, собственно, и произошло.

Но, куда уж от этого деться, нам придется коснуться состояния корабельной артиллерии обоих противников. Английская артиллерия страдала несколькими принципиальными недостатками. Прежде всего, приходится отметить опасный способ хранения пороховых зарядов, на который англичане пошли, чтобы повысить скорострельность тяжелых орудий. Каждый выстрел производился с помощью четырех шелковых картузов с порохом. С обоих концов картуза, совершенно открыто, были установлены два запала, что упрощало заряжание. Еще больше ухудшало состояние дел нестабильность британских порохов, являвшая следствием низкой культуры производства на британских заводах. Достаточно вспомнить внушительный список британских кораблей, погибших в результате взрыва погребов: линкор «Вэнгард», броненосец «Бульварк», броненосный крейсер «Наталь» и так далее…
Последним шагом в пропасть стало стремление держать картузы буквально повсюду: в башне, в рабочем отделении под башней, в перегрузочном отделении рядом с погребом. Все это делалось с единственной целью – как можно быстрее доставить заряды к орудию. Вдобавок, никто и не думал закрывать двери в погреб. Более того, отчеты о бое у Фолклендских островов сообщают, что на «Инвинзибле» эти двери в погребе башни Р вообще были сняты. Позднее выяснилось, что «Лайон» в Ютландской битве спасло форменное чудо. Старший артиллерийский содержатель мистер Александр Грант, несмотря на возражения командира башни, заставлял расчет постоянно держать двери погреба закрытыми. Впрочем, эти двери были не слишком надежными и не могли сдержать пламя, если вспыхивали сразу несколько картузов. Но Грант же приучил расчет не держать в перегрузочном отделении более одного картуза и доставать картузы из кокоров только в случае необходимости. Получается, что флагманский корабль адмирала Битти спас уоррент-офицер Грант, однако Крест Виктории получил командир башни майор морской пехоты Харви. В своих воспоминаниях Грант рассказывает, что наводить порядок ему пришлось вопреки желанию и через голову старшего артиллериста. Например, выяснилось, что на «Лайоне» чуть ли не половина картузов с порохом уже превысила сроки хранения, причем эти картузы принадлежали 34 различным заводским партиям, что прямо запрещалось инструкциями. Гранту пришлось выйти на штаб флота, чтобы навести порядок в своем хозяйстве. На других кораблях, судя по всему, это сделано не было.
Следующим пунктом списка идут дефектные снаряды. Британские бронебойные снаряды снаряжались лиддитом. Эта нестабильная взрывчатка имела тенденцию детонировать в момент удара о броню. Взрыватели имели тенденцию немедленно срабатывать при попадании в борт под большими углами, что характерно для дальних дистанций. В результате, взрыв происходил снаружи. Это объясняется тем, что перед войной все испытания проводились при попадания под углами, близкими к прямому. История началась в октябре 1910 года, когда начальник Отдела вооружений Адмиралтейства, подчинявшийся Третьему Морскому Лорду адмиралу Джеллико (тому самому!) предложил конструкцию бронебойного снаряда, способного пробить броню при попадании в нее под большим углом, однако она была отвергнута. Совет Адмиралтейства, по непонятным причинам, утверждал, что снаряд, нормально срабатывающий при попадании под прямым углом, сработает в любом другом случае.
Отметим, что германский флот использовал снаряды с тротилом и очень эффективными взрывателями с замедлением, которые обеспечивали взрыв снаряда внутри корабля.
Хуже того, британский флот использовал совершенно неадекватную систему испытаний снарядов, на которой я хочу остановиться чуть подробнее. Снаряды выпускались партиями по 400 штук, которые делились на подпартии по 100 штук. Когда партия предъявлялась изготовителем для испытаний, из первой подпартии случайным образом отбирались два снаряда. Один из них выпускали в броневую плиту оговоренной толщины так, чтобы снаряд попал в нее с заданной скоростью под заданным углом. Если первый же снаряд пробивал плиту, вся партия (399 штук) считалась годной. В случае неудачи выпускался второй снаряд. Если он пробивал плиту, вся партия (теперь 398 штук) считалась годной. Если и второй снаряд не срабатывал, вся подпартия направлялась на повторные испытания, но при этом изготовителю предоставлялось право выбора: снять всю партию, или направить три остальные подпартии (300 штук) на испытания обычным порядком. Нетрудно догадаться, каков был выбор. Простейший расчет показывает, что даже если в партии будет 50 % дефектных снарядов, существует слишком большая вероятность (25 %), что первые два снаряда окажутся исправными. Вообще выборка 2 изделий из 400, мягко говоря, не репрезентативна и не может считаться основой для каких-либо выводов. Однако, судя по всему, в британском Адмиралтействе теорию вероятностей не знали даже понаслышке. И такая система сохранялась до 1944 года! Положение усугубляли английские «Боевые инструкции», которые требовали вести пристрелку «коммонами» и переходить на бронебойные снаряды только после накрытия цели. В результате часть первых попаданий пропадала впустую.
Однако ведь надо же еще и попасть. Теперь мы плавно переходим к вопросу о системах управления огнем. Ядром системы управления огнем в то время являлся аналоговый вычислитель, подключенный к системе приема и передачи данных. Идею такого вычислителя предложил перед войной гражданский изобретатель Артур Г. Поллен, однако она была украдена капитаном 1 ранга Фредериком Дрейером, близким другом адмиралов Фишера и Джеллико. (В скобках отметим, что после Первой Мировой войны это стало предметом судебных разбирательств, и приоритет Поллена, хотя и с оговорками, но был признан.) Принцип работы этих вычислителей заключался в том, что наблюдатели передавали в центр управлению огнем информацию о дистанции и курсе противника, потом в вычислитель вводились сведения о курсе и скорости собственного корабля, и он выдавал значения угла возвышения орудий и угла упреждения, необходимые для накрытия цели.
Дрейер предложил устройство, названное «столиком Дрейера», которое и было установлено на большинстве кораблей Гранд Флита, хотя и имел один принципиальный недостаток. Дистанции и пеленги вычислялись раздельно с помощью калькулятора Дюмареска, чтобы более простым образом получить значения ВИР и ВИП, хотя это замедляло вычисления. В приборе Поллена эти значения вычислялись одновременно, выдавая «истинный курс» цели. К тому же значения дистанции вводились в столик Дрейера вручную.
Еще больше ухудшали положение различные недоработки системы управления огнем. Вычислитель передавал данные в башни на боевые циферблаты фирмы «Виккерс», которые были рассчитаны лишь на некоторый заранее определенный набор фиксированных скоростей цели. В результате модель столика Дрейера Мk I не могла работать при больших значения ВИР и ВИП. А ведь именно она была установлена на всех британских линкорах и линейных крейсерах с 305-мм орудиями и даже на супер-дредноуте «Мальборо».
Модель Mk II заметно отличалась от первого варианта, так как в ней использовались изобретенные Полленом (опять им!) боевые циферблаты «Арго» Mk IV. Это был аналоговый механический вычислитель, который с помощью механического привода автоматически выдавал значения будущих координат цели. Эта система могла справиться даже с относительно большими значениями ВИР и ВИП. Однако Дрейер использовал все свое влияние, что помешать использованию этого устройства, и британский флот получил лишь 6 экземпляров «Арго». Вместо них Дрейер постарался навязать полуворованный прибор, доработанный им вместе с инженером Кейтом Эльфинстоуном. Эта сладкая парочка совершенно бесстыдно использовала в своей конструкции узлы «Арго» и запустила в производство модель циферблата «Дрейер-Эльфинстоун», значительно уступавший оригиналу. Единственное, что можно поставить в определенную заслугу Дрейеру – создание моделей Mk IV и Mk V с электрическим приводом. Но в целом эти системы, безусловно, уступали варианту Поллена «Арго» Mk II. Однако лишь один корабль – дредноут «Орион» – имел СУАО системы «Арго».
Британская система управления огнем была более совершенной в том плане, что все орудия наводились с одного главного прицела, расположенного в КДП на фок-мачте. Старший артиллерист с его помощью следил за целью, вносил необходимые поправки и лично производил залп.
Измерения дистанций велись с помощью горизонтально-базовых дальномеров Барра и Струда. Большинство британских линкоров было оснащено 9-футовыми дальномерами FQ-2, хотя «Орион» и линкоры типа «Куин Элизабет» получили значительно более точный 15-футовый дальномер FQ-24. Следует отметить, что FQ-2 давал приемлемую точность на расстояниях до 12500 ярдов, тогда как Ютландский бой проходил на дистанциях до 20000 ярдов, с которой справлялись только большие дальномеры. Дальномеры устанавливались на боевых марсах, и серьезные проблемы создавала вибрация на больших ходах. Старший артиллерист «Инвинзибла» капитан 2 ранга Даннрейтер вспоминал, что во время Фолклендского боя дальномер буквально подпрыгивал и «бренчал, как кастрюля», а потому пришлось отказаться от его использования. В целом же следует сказать, что не британские дальномеры повинны в плохой стрельбе, а то, что приборы Дрейера принципиально не могли работать при больших значениях ВИР и ВИП.
Зато немцы готовились к бою именно в таких условиях. Необходимо сказать, что 3-метровые стереоскопические дальномеры Цейсса были ничуть не более точны, чем FQ-2. Они позволяли быстрее замерить дистанцию в условиях плохой видимости, что, конечно же, являлось серьезным преимуществом. Но для работы на них требовались специально подготовленные высококвалифицированные операторы со специфическими характеристиками зрения – абсолютно одинаковое зрение обоими глазами. Поэтому укомплектовать такими дальномерщиками все корабли флота было невозможно. Смешная деталь: перед выходом в море дальномерщикам запрещались вино и бабы, это могло повлиять на точность измерений. Однако нервное напряжение в бою и усталость приводили к тому, что точность измерения дистанций у немцев быстро падала. К тому же эти дальномеры имели слишком хрупкую конструкцию, от перепадов температуры и вибрации они расстраивались и требовали постоянной юстировки.
Немцы имели свой собственный вариант калькулятора Дюмареска – Entfernungs Unterscheids Peilschreiber. Он выдавал значения упреждения и угла возвышения. Немецкая СУАО имела одно явное преимущество перед британской. Показания дальномеров (например, на «Дерфлингере» их было 7 штук) механическим путем усреднялись в носовом ПУАО, и уже среднее значение передавалось вниз к вычислителю. Оттуда значения угла возвышения с помощью специального телеграфа передавались наводчикам, которые контролировали свои орудия. Старший артиллерист следил за целью с помощью своего перископа, в котором имелся специальный указатель, сообщающий, что все башни наведены на цель. И если у англичан за компенсацией качки корабля следил только главный артиллерист, то у немцев этим занимался каждый наводчик индивидуально. В результате и старшему артиллеристу, располагавшемуся в бронированной башенке над боевой рубкой, и наводчикам сильно мешали дым и брызги. Марсы немецких кораблей использовались только для наблюдения. Недостатки своей СУАО немцы компенсировали долгими изнурительными тренировками. Однако наводчики, как и дальномерщики, могли удовлетворительно работать только в начале боя, со временем меткость стрельбы заметно падала, что и доказала Ютландская битва.

 Отправлено: 29.05.08 06:19. Заголовок: Во многом результаты..

Во многом результаты сражения были определены действиями адмиралов. И вот здесь британские командиры оказались совершенно не на высоте положения. Если техника и вооружение флотов претерпели радикальные изменения в начале ХХ века, то люди остались прежними. Довольно быстро выяснилось, что командование практически всех флотов не соответствует происшедшим изменениям. Воззрения и поведение адмиралов остались на вчерашнем, если не позавчерашнем уровне. Американский историк Артур Мардер, страдающий англофилией в особо острой форме, попытался рассмотреть качества командного состава Королевского Флота. Однако его анализ привел к совершенно неутешительным выводам. В свое время успехи Нельсона считали следствием его личных качеств, «каре тузов», обладание которым делало флотоводца гением. Первый туз – лидерские качества, способность завоевать преданность людей и повести их за собой даже на смерть. Второй туз – нестандартное гибкое мышление, искра гения. Третий туз – способность и готовность выслушать подчиненных, учесть их мнение. Четвертый туз – агрессивный наступательный характер. Но как-то неожиданно выяснилось, что времена Нельсона давно миновали, и британские адмиралы растеряли почти все эти качества. Трудно поверить, но ведь действительно, после Трафальгара (1805 год) британский флот больше столетия не вел ни одной крупной войны. Никто не осмеливался бросить ему вызов. Во время англо-американского конфликта 1812 года все свелось к охоте за американскими рейдерами. Колониальные экспедиции вообще можно не принимать в расчет. Сто с лишним лет покоя не могли не сказаться. Офицеры Королевского Флота превратились в истинных джентльменов, ничуть не напоминающих отчаянных адмиралов-пиратов королевы Елизаветы. Адмирал флота сэр Реджинальд Йорк Тэрвитт, один из лучших британских адмиралов, прославившийся в годы войны как командующий Гарвичскими Силами, так писал о них: «Артиллерийские учения они считали неизбежным злом. Все их внимание поглощали игра в поло и скачки».
Разумеется, прежде всего следует сказать и о двух главных фигурах Королевского Флота в годы войны. Главнокомандующий Гранд Флита адмирал сэр Джон Рэшуорт Джеллико внешне был не слишком примечателен. Невысокий (всего 5 футов 6 дюймов), с добрыми глазами и приветливой улыбкой он словно излучал доброту. Все характеризовали его как исключительно способного и умного офицера. Особо подчеркивалось его внимание к подчиненным. Джеллико, вне всякого сомнения, обладал первыми тремя тузами, хотя иногда эти положительные качества оборачивались своей противоположностью. Например, Джеллико не находил в себе силы расстаться с проштрафившимися подчиненными. Именно поэтому абсолютно бездарные Бейли и Уоррендер занимали важнейшие посты до конца войны. Джеллико отличался большой личной храбростью. Не следует принимать проявленную им чрезмерную осторожность за трусость! Он продемонстрировал это в 1882 году во время обстрела Александрии и позднее во время Боксерского восстания в Китае. Дважды Джеллико находился на волосок от смерти. В 1893 году он находился на борту броненосца «Виктория», который был протаранен броненосцем «Кампердаун». Но Джеллико успел спрыгнуть в воду, прежде чем «Виктория» перевернулся и затонул. В Китае он получил тяжелое ранение. К сожалению, на Джеллико рухнула ноша, которая оказалась ему не по силам. Фишер видел в нем Нельсона, который «станет адмиралиссимусом, когда грянет Армагеддон». Но Джеллико не хватало четвертого туза, что и стало причиной многих бед Гранд Флита. Как было правильно отмечено, в ходе боя Джеллико старался не проиграть его и вовсе не стремился выиграть. Он пытался исключить всяческий риск, не понимая, что это невозможно в принципе. Если желаешь победить, чем-то обязательно придется рискнуть. Однако адмирал писал: «Я постоянно держал в уме необходимость ничего не оставлять на долю случая в генеральном сражении, потому что наш флот был единственным фактором, жизненно необходимым для существования империи, и, следовательно, для успеха союзников». Чтобы не возникло никаких сомнений в его словах, Джеллико специально выделил большую часть фразы. Ну, а понятие «скалькулированный риск» было Джеллико принципиально чуждо. В этом он принципиально расходился с кумиром всей Англии Нельсоном, который говорил: «Что-то следует оставлять случаю. В морском сражении нельзя ничего гарантировать до конца». Отсюда можно сделать вывод, что и со вторым тузом у Джеллико было не все благополучно. Способности, конечно же, имелись, а вот искра гения?..
Флотом Линейных Крейсеров командовал вице-адмирал сэр Дэвид Битти. Он был на 12 лет моложе Джеллико и происходил из богатой аристократической семьи. Порывистый, волевой офицер в то же время отличался своенравным характером. Он мог отказаться от назначения и подать в отставку, если считал, что предложенный пост «не достоин его». Лишь искренняя дружба Черчилля спасала Битти от крупных неприятностей. В 29 лет он становится самым молодым капитаном 1 ранга в Королевском Флота, а в 39 лет – самым молодым контр-адмиралом. Лихо заломленная фуражка и необычная форменная тужурка с 6 пуговицами вместо положенных 8 стали предметами обожания и подражания молодых лейтенантов. Битти вроде бы обладал всеми 4 тузами, однако, его линейные крейсера в ходе нескольких операций продемонстрировали совершенно отвратительную боевую подготовку. А за это несет прямую ответственность именно командующий, да и с умением правильно оценивать обстановку у Битти дела обстояли не блестяще. Все-таки в нем было слишком много от политического назначенца. Так что новый Нельсон из Битти не получился, чтобы ни пытались потом писать историки.
Эскадрами линкоров в составе Гранд Флита командовали вице-адмиралы Льюис Бейли (тот самый, который во многом определил судьбу «Варяга» в Чемульпо в 1904 году) и Джордж Уоррендер, которых Мардер деликатно характеризует, как не страдающих от избытка воображения. В переводе на русский это означает, что адмиралы оказались попросту дураками. Вице-адмирал Сесил Берни, командовавший Флотом Канала, а потом ставший заместителем командующего Гранд Флитом, оказался посредственностью во всех отношениях. Вице-адмирал Доветон Стэрди в августе 1914 года стал начальником Морского Генерального Штаба, однако он оказался упрямым самодуром с воспаленным самомнением. Стэрди всегда считал, что прав он и только он, подчиненным нельзя ничего доверять и поручать. Фишер его люто ненавидел и постарался избавить Адмиралтейство от «проклятого болвана». Но Стэрди и «на плаву» сумел проявить свои худшие качества – можно вспомнить хотя бы его бездарнейшее командование в Фолклендском сражении. Такими же качествами отличался его заместитель контр-адмирал Артур Левесон. Именно они подготовили несколько катастроф в начале войны (хотя бы Коронель), за что и были убраны, разумеется, с повышением. Словом, большинство британских адмиралов знало только одно: «Следовать в кильватерной струе флагмана». Хотя адмирал Фишер говорил, что на войне нужно уметь нарушать приказы, а повиноваться может и болван, его слова остались гласом вопиющего в пустыне. Джеллико имел все основания жаловаться на своих подчиненных, если бы не одно «но». Именно он воспитал этих людей, «похожих на адмиралов».

Но прежде, чем перейти к описанию боя, следует сделать еще несколько замечаний. Многие авторы пытаются механически проводить аналогию между громкими сражениями прошлого. Трафальгар, Цусима, Ютландский бой, Лейте... Генеральное сражение... Но я должен заметить, что Джеллико и Шеер среди всех командующих находились, наверное, в самом сложном положении. Они не имели авиации, если не считать ненадежных германских цеппелинов и нескольких «этажерок» «Энгедайна», поэтому ни о какой воздушной разведке не могли идти речи. Наблюдение вели крейсера, развернутые по всему горизонту впереди линейных флотов. Но и на них нельзя было полагаться. Искровые передатчики и магнитные когереры, не слишком далеко ушедшие со времен Попова и Маркони, были слишком ненадежны. Сигналы приходилось дублировать прожектором или флагами, для чего Джеллико пришлось возродить забытую должность репетичного корабля. Он должен был следовать рядом с линкорами, повторяя все приказы командующего.
Еще больше усложняли задачу командующего резко возросшие размеры флотов. Если в Цусимском сражении Того или Рожественский могли полностью видеть свой флот, то Джеллико мог лишь догадываться, что происходит на другом конце кильватерной колонны. Возросшая дальнобойность орудий не позволяла отчетливо видеть и флот противника. Туман и дым вообще ограничивали видимость 8 милями. Поэтому, командующие и в прямом, и в переносном смысле в ходе этого боя блуждали в тумане. Перед ними мелькали лишь отдельные куски общей картины, по которым было просто не возможно представить общую ситуацию. Ни Нельсон, ни Того в такой обстановке не сумели бы уничтожить своих противников.
До появления радара артиллерийский огонь на больших дистанциях был неточным «по определению». Дредноуты добивались на артиллерийских учениях мирного времени (скорость цели – 8 узлов; параллельные курсы; дистанция – 8000 ярдов) результатов, сравнимых с показателями современных линкоров – 70% попаданий. Но в бою расстояния превышали 12000 ярдов, корабли развивали более 20 узлов, курс противника был неизвестен, и в результате можно было ожидать не более 5% попаданий. Поэтому, чтобы добиться решительного результата, требовалась долгая артиллерийская дуэль, как при Фолклендах, если только случайное счастливое попадание в начале боя (как у «Лайона» в «Блюхер» на Доггер-банке) не облегчало задачу. И перед обеими сторонами стояла вполне реальная перспектива расстрелять боезапас, не добившись существенных результатов.
Постараемся проанализировать, как Джеллико намеревался справиться с возникающими проблемами. После битвы неоднократно упрекали в недостатке агрессивности, но тогда Джеллико следовало снимать сразу после назначения на пост командующего Гранд Флитом, так как еще 18 августа 1914 года были выпущены «Боевые инструкции Гранд Флита», в которых взгляды адмирала были изложены предельно ясно. Время от времени он выпускал дополнения, которые, однако, не меняли основных принципов. Последний вариант «Боевых инструкций» был выпущен в январе 1916 года.
Основные тактические принципы Град Флита были просты. Первое: любая наступательная инициатива является второстепенной, на первом месте стоят оборонительные предосторожности. Второе: бой ведется в кильватерной колонне на параллельных курсах на большой дистанции. Третье: командование жестко централизовано.
Конечно же, Джеллико очень хотел покончить с германским флотом одним сокрушительным ударом. Однако имелся ряд соображений, которые вынуждали его проявлять осторожность. Другое дело, что эта осторожность очень быстро перешла в сверх-осторожность. Но при этом некоторые аргументы выглядят, мягко говоря, очень странно. Впрочем, не будем слишком жестко судить адмирала, он был далеко не одинок в своих заблуждениях. Например, Джеллико пространно рассуждал о необходимости беречь линкоры потому что, якобы, из-за обострения англо-американских отношений в 1916 году появилась возможность военного столкновения между этими странами. Что же, в первой трети ХХ века англо-американская война была более чем популярной темой трепотни придурков, искренне считающих себя политиками. Даже знаменитый писатель Герберт Уэллс отдал дань этому поветрию. Но ведь этой войны не могло быть просто потому, что ее не могло быть никогда! И любой, кто не поленился бы хоть немного подумать, без труда пришел бы к подобному выводу. Так нет, захлебываясь слюнями и подвизгивая, «политики» Форин Офиса мололи полный вздор, полагаю, по причине атрофии головного мозга. Что уж говорить о простом главнокомандующем Гранд Флитом, осведомленность которого в политических вопросах соответствовала познаниям двухмесячного ребенка. И все-таки Джеллико мог задуматься, но почему-то не счел нужным. В своем меморандуме Адмиралтейству он всерьез разглагольствует о том, что США вот-вот вступят в войну на стороне Германии по причине недовольства британской морской блокадой. М-да-а…
Другой причиной излишне осторожной тактики Джеллико являлся страх перед германскими торпедами, минами и подводными лодками. И здесь его не убеждали крайне неудачные результаты применения британских торпед. Наоборот, из того факта, что английская торпеда является крайней слабым орудием, делался логичный вывод – страшнее немецкой торпеды нет ничего на свете. Конечно, крайне неразумно подставлять свои линкоры под торпеды врага, но выбирать дистанцию артиллерийской дуэли в полтора раза превышающую дальность хода лучших торпед того времени как-то странно. Да еще повторять, что на подобной запредельной дистанции противник добьется 30 процентов попаданий. В качестве обоснования приводились результаты маневров на… тактическом планшете! Апофеоз преклонения перед бумажными характеристиками оружия.
Ну, а про страх перед подводными лодками говорить уже и не приходится. Англичане как в крестное знамение веровали в идею «эскадренной лодки», участвующей в генеральном сражении наряду с линкорами. Безумная идея паровых подводных лодок типа «К» родилась не на пустом месте, она была результатом тщательно взлелеянной фобии. Причем опять-таки, собственные неудачи заставляли англичан еще более упрямо верить, что у проклятых гуннов все обстоит исключительно прекрасно. Даже оглушительный провал попытки использовать подводные лодки совместно с флотом во время операции в Гельголандской бухте в 1914 году ни в чем их не убедила. Во время того же Ютландского сражения донесения о замеченных лодках, перископах и торпедах сыпались градом. В общей сложности их было более двух десятков, но я намеренно исключил их из дальнейшего описания, чтобы не затенять общую картину, тем более, что реально на ход боя они все-таки не повлияли.
Решить исход боя должна была артиллерия, которую англичане считали решающим оружием. Джеллико, артиллерист по специальности, считал, что линейные крейсера должны навести противника на линейный флот. После этого линкоры начнут артиллерийскую дуэль в сомкнутом строю. Первоначальная дистанция 15000 ярдов должна обеспечить безопасность линкоров от вражеских торпед. Позднее она будет сокращена до 10000 ярдов. Аналогично главной задачей эсминцев являлось отражение артиллерией атак вражеских эсминцев. А вот о проценте попаданий я уже говорил.
Гранд Флит должен был сохранять строй единой кильватерной колонны. Настоящим гимном централизации стали те самые «Боевые инструкции», в которых говорилось: «Во всех случаях руководящим принципом будет держать флот дредноутов единым, попытку атаки части вражеской линии дивизиями или эскадрами следует исключить, так как она ведет к изоляции кораблей, выполняющих этот маневр. поскольку бой будет происходить на параллельных курсах, эскадры должны образовывать единую линию кордебаталии». Оставалось вопросом одно: а что, если противник не пожелает вести бой на параллельных курсах. В результате «Боевые инструкции Гранд Флита» камня на камне не оставляли от той гибкой концепции боя, которую сам же Джеллико отстаивал в 1912 году, будучи младшим флагманом Флота Метрополии. Тогда он еще утверждал, что «искусство тактики заключается в сосредоточении превосходящих сил против части флота противника». Теперь он сознательно отказался от попытки сосредоточить силы против группы вражеских кораблей и принял глупейший принцип дуэли «корабль против корабля», который отбросил еще Нельсон. И почему-то напрочь был забыт опыт Цусимы, когда японцы старались вести сосредоточенный огонь по головным русским кораблям. Другое дело, насколько хорошо это получалось, но идея была именно такой.
Прямым следствием этого была система жесткой централизации, введенная Джеллико. Развитие средств связи естественно привело к возникновению соблазна контролировать действия всех кораблей, хотя на практике связь отказывала неоднократно. Более того, само Адмиралтейство настойчиво пыталось управлять действиями кораблей по всей Атлантике. Так что Джеллико был здесь не одинок. Большинство британских адмиралов разделяли его точку зрения, хотя как раз у них имелся блестящий пример того, к чему приводит слепое ожидание приказа адмирала. В 1893 году флагман Средиземноморского флота броненосец «Виктория» был потоплен таранным ударом броненосца «Кампердаун». На суде над контр-адмиралом Маркхэмом, державшим флаг на «Кампердауне», выяснилось, что командиры кораблей мало того, что не посмели совершить маневр уклонения, даже видя опасность столкновения, без адмиральского распоряжения они не решились даже приказать задраить водонепроницаемые двери. Как мрачно отмечалось в лекции, прочитанной позднее в военно-морском штабном колледже: «Централизация была доведена до предела, она считалась правильной, естественной и единственно возможной. Отклонения от автократии интерпретировалось как слабость или леность». В результате все младшие флагманы считали контроль командующего нормальным положением дел. Во время Ютландского сражения англичане дорого за это заплатили.
Словом, перед адмиралом Джеллико стояли очень сложные проблемы, однако он сделал их неразрешимыми. Можно согласиться с американским историком Фростом, который ехидно заметил, что Джеллико проявил исключительное искусство при реализации принципиально порочного плана.
Над германским флотом, созданным сравнительно недавно, не висела традиционная тяжесть важности пушек, и его офицеры верили, что торпеда может стать решающим оружием. Шеер был специалистом по торпедам и смотрел на бой иначе, чем англичане. Его линейные и легкие крейсера должны были навести часть сил Гранд Флита на свои линкоры. При этом они не должны были вступать в бой со всем британским флотом. Германские линкоры могли вести артиллерийский бой только с более слабым противником. Если англичане будут иметь превосходство, германские линкоры должны уходить, прикрываясь дымзавесами. А первой задачей германских эсминцев была атака вражеского линейного флота торпедами. Более того, Шеер не собирался использовать подводные лодки и минные заградители для совместных операций с линейным флотом, хотя Джеллико ждал этого. Германская система управления, хотя и носила на себе отпечаток знаменитой прусской дисциплины, все-таки была более децентрализована, младшие флагманы и командиры кораблей имели большую свободу решений и действий, чем командиры Королевского Флота.
Коротко говоря, тактика британского и германского флота различались не меньше, чем их стратегия. Если вторая мешала в течение двух лет столкновению Гранд Флита и Флота Открытого Моря, то первая лишила Джеллико решительной победы, когда такое столкновение произошло. Британский адмирал сумел своими маневрами поставить противника в такое положение, где тот не мог уклониться от сокрушительных залпов британских дредноутов. Более того, Джеллико требовались хорошая видимость и обнаружения неприятеля в первой половине дня, что позволило бы вести долгую артиллерийскую дуэль. Плохая погода сыграла на руку Шееру. Он стремился нанести потери части вражеского флота, что можно было сделать в ходе скоротечной перестрелки. Если контакт будет установлен вечером, темнота позволит ему избежать боя.
Все это необходимо помнить, когда будут описаны действия Шеера и Джеллико 31 мая 1916 года. Игра в кошки-мышки завершилась, два исполинских флота встретились. Это сражение должно было дать ответ на множество вопросов и стать «последней битвой», которая решит исход войны.

 Отправлено: 29.05.08 20:14. Заголовок: wartspite пишет: с ..

wartspite пишет:

цитата:

с инженером Кейтом Эльфинстоуном.

Потомок адмирала Кейта?
wartspite пишет:

цитата:

С моей точки зрения, англичане чуточку лукавили, формулируя принцип «fleet in being», опустив вторую часть этой формулы, которая должна гласить: «Если он обладает господством на море».

Вообще-то этот принцип сформулировал лорд Торрингтон после проигранного Бичи-Хэда, тогда господство англичан даже в Канале было под сомнением.

 Отправлено: 04.06.08 05:06. Заголовок: Интродукция 3 Благ..

Интродукция 3

Благими намерениями вымощен путь к харагей

К осени 1944 года Япония проиграла войну, однако это совсем не означало, что она прекратила сопротивление. Наоборот, японцы прибегли к отчаянным средствам – появились камикадзэ. Впрочем, они были не одиноки в таком упрямстве. Гитлеровская Германия тоже сражалась до «без пяти двенадцать» и даже рассчитывала продолжить борьбу в «пять минут первого». Однако для меня до сих пор остается загадкой: на что надеялись японские военные, когда рассуждали о каких-то вариантах победы? Да, Гитлер тоже в апреле 1945 года что-то бормотал о чудо-оружии, тевтонском духе и конечной победе, но его фельдмаршалы предпочитали помалкивать. А вот японские генералы и адмиралы оказались большими специалистами по трескучим фразам. Неужели они сами верили в пресловутое «миллион солдат могут штурмовать миллион лет»? Когда главнокомандующий Объединенным Флотом адмирал Тоёда назвал план последнего сражения «Сё», то есть победа, была это отчаянная попытка поднять дух солдат, искренняя вера или циничная, сознательная ложь? Ведь нельзя сказать, что он неправильно воспринимал ситуацию. «Если бы мы проиграли Филиппинскую операцию, а флот остался целым, морские пути сообщения с югом были бы полностью отрезаны, и флот, если бы он возвратился в японские воды, был бы лишен возможности получать необходимое ему топливо, а, оставшись в южных водах, не смог бы получать боезапас и вооружение. Не было никакого смысла спасать флот за счет потери Филиппинских островов».
Здесь в очередной раз приходится повторить избитые фразы о разной психологии Востока и Запада, потому что иной возможности понять решения и действия японского командования не представляется возможным. Но даже в этом случае любые наши предположения так и останутся предположениями, ведь точно восстановить ход мыслей того или иного человека нельзя в принципе. Однако многие допущения японского командования представляются настолько сомнительными, что не поддаются объяснению. Может быть, это издержки европейского образа мышления, а для людей, воспитанных в согласии с канонами восточной культуры, они наоборот, будут выглядеть логичными и обоснованными? Не знаю.
Более чем показателен диалог между морским министром адмиралом Ионаи и адмиралом Тоёдой, состоявшийся вскоре после падения Сайпана. Ионаи спросил: «Сумеем ли мы продержаться до конца года?» Тоёда ответил: «Скорее всего, это будет исключительно сложно». Но, несмотря ни на что, вопрос об окончании войны даже не поднимался. Более того, японское командование упрямо твердило о конечной победе.
Все подобные заявления выглядят чистейшей воды лицемерием, таковым они и являются, однако лишь для человека западной культуры. Для японца это совершенно не так. В Японии существует понятие «харагей», которое прямо противоположно такту и дипломатии, и наивысшее восхищение у японцев вызывает человек, умело пользующийся этим самым харагей, добивающийся успеха именно таким образом.
Я не уверен, что дам совершенно точное объяснение этого понятия, но для меня ситуация выглядит примерно так. Я лгу, ты знаешь, что я лгу, я знаю, что ты знаешь, что я лгу, и все-таки продолжаю лгать, потому что это позволяет обоим выглядеть благопристойно. Собственно, харагей – это один из вариантов столь распространенных на Востоке методов сосредоточения и отрешения от внешнего мира для повышения концентрации и накопления некоей внутренней энергии. Буддисты, например, любят созерцать собственный пупок, добиваясь просветления. Вот и японский харагей в приложении к вопросам военно-политической сферы можно трактовать как попытку бегства от реальности, более того, как полное отрицание объективной реальности, попытку жить во внутреннем вымышленном мире. Почему он противоположен дипломатии? Да потому что дипломатия – это искусство сглаживать острые углы. Зато человек, исповедующий харагей, наличие этих самых острых углов отрицает.
Наиболее наглядный образец харагей дает, как ни странно, история с одной картиной европейского художника. Разумеется, я говорю о «Черном квадрате» некоего Малевича. Все прекрасно понимают, что это не более чем ничтожная мазня, но «так принято», и искусствоведы второй век захлебываются слюной от восторга, разглагольствуя о необычайной глубине замысла и философском проникновении в тайны бытия. Однако при этом выглядеть идиотом в квадрате все-таки никто не хочет, поэтому про «Красный квадрат» предпочитают помалкивать.
Впрочем, использование термина «ложь» в рамках харагей, скорее всего, не совсем правомерно. Даже в самую жаркую жару мы надеваем штаны, потому что «так принято». И это действие совершается совершенно непроизвольно. Мы ведь не задумываемся, какие мышцы следует расслабить, а какие напрячь, чтобы произвести вдох? Вот и процесс одевания происходит столь же автоматически, хотя и не является врожденным инстинктом, как дыхание. Точно так же для японца высказывания в рамках харагей естественны и непроизвольны. Поэтому знаменитые слова командира гарнизона Таравы контр-адмирала Кейдзи Сибасаки, которые мы привели, не являются ни ложью, ни лицемерием. Просто они родились вне процесса мышления, инстинктивно.
Убедительной иллюстрацией харагей может служить поведение того же адмирала Тоёды. Именно как следствие этого принципа появляются призывы «атаковать с верой в божественное провидение», а позднее – отправка «Ямато» в самоубийственный рейд к Окинаве. Апогеем стало обсуждение вопроса о капитуляции Японии, когда адмирал несколько раз переделывал свой доклад Высшему совету по руководству войной. Морской генеральный штаб предполагал, что потери противника могут составить от 20 до 25 процентов, Тоёда в своем докладе переправил эти цифры на 30 и 40, а, выступая на заседании, оценил вероятные потери американцев в 50 процентов.
Позже адмирал заявлял: «Готовясь к совещанию, я полагал, что следует оперировать округленными цифрами. Вопрос о необходимости любой ценой продолжать войну уже был решен, а поэтому использовать действительный данные не отвечало бы духу времени (харагей!). Решение совета противоречило нашим устремлениям. Кроме того, состав совета полностью исключал откровенное обсуждение. И, как обычно бывает на таких заседаниях, не было иного выхода, как согласиться с такими воинственными решениями».

Впрочем, мы забежали немного вперед. Итак, какова была ситуация на Тихоокеанском театре к октябрю 1944 года? Увы, положение Японии начало стремительно ухудшаться. Если в 1943 году американцы двигались вперед довольно медленно, теперь темпы их наступления начали возрастать, причем наступление велось сразу по нескольким направлениям. В июне японский флот попытался дать американцам решительный бой у Марианских островов и проиграл его. Американцы заняли Тиниан, Гуам и Сайпан. Это стало знаковым событием – если до сих пор бои шли только на захваченных Японией истровах, то сейчас были потеряны имперские территории. Захват Сайпана сопровождался совершенно дикими сцена массового убийства мирных жителей, причем не торжествующими победителями, а проигравшими битву остатками японских войск. В это же время генерал МакАртур захватил остров Биак и установил контроль над полуостровом Фогелькоп на Новой Гвинее, приблизившись к Филиппинам с юга. Потеря Марианских островов знаменовала прорыв оборонительного периметра, и это означало крах всего стратегического плана ведения войны. Потеря 3 авианосцев и большинства летчиков, пусть даже они были подготовлены кое-как, привела к тому, что японские авианосцы из главной ударной силы флота превратились в некое соединение обеспечения. Командование японского флота считало, что он будет готов к новому сражению не ранее весны 1945 года, однако американцы не собирались давать им этой передышки. Но японцы пока еще не собирались сдаваться. Более того, они перешли в наступление в Китае и одержали ряд побед, опрокинув все планы союзников, которые намеревались высадиться на материке и установить связь с войсками Чан Кай-Ши.
Ведь ранее, еще 3 декабря 1943 года на конференции Объединенного Комитета Начальников Штабов в Каире было принято решение «захватить базы, с которых можно будет вынудить безоговорочную капитуляцию Японии». Генерал МакАртур твердо настаивал на захвате Филиппин. Ведь перед своим бегством с Филиппин он твердо обещал вернуться, и не выполнить обещания значило потерять лицо. Он предлагал использовать Лусон в качестве трамплина для последнего броска к Японии. Генерал утверждал, что для Соединенных Штатов будет вопросом чести освободить Филиппины как можно раньше, несколько путая свою честь и честь страны. МакАртур также полагал, что Лусон с его дружески настроенным населением будет более удобной базой для подготовки операций в Японии, чем враждебная Формоза. К тому же японцы легко могли перебрасывать подкрепления на этот остров с материкового Китая.
План генерала МакАртура выглядел вполне разумно, но флотское командование во главе с адмиралами Кингом и Нимицем уперлось, настаивая на продолжении наступления по двум направлениям. Адмиралы явно не желали играть вспомогательную роль. Они предложили начать бомбардировки Японии с помощью В-29, базирующихся на Сайпане, хотя его отделяли от Японии 1200 миль. Флотское командование склонялось к идее обойти Филиппины и высадиться на Формозе. После этого планировалось либо создать базу на материковом Китае, либо на островах Рюкю для последнего наступления против Японии. Адмирал Кинг утверждал, что захват Филиппин станет долгим и кровавым делом, зато захваченная Формоза превратится в «пробку в горлышке бутылки».
Первый шаг к решению этого запутанного вопроса был сделан в Пирл-Харборе на послед ней неделе июля 1944 года на совещании с участием президента Рузвельта, генерала МакАртура и адмирала Нимица. На этом совещании генерал убедил в верности своего лозунга «Сначала Лейте, потом Лусон», не только президента, но и колеблющегося Нимица. Было достигнуто взаимопонимание, но не решение. Однако, как и в случае со Средиземным морем, если ты поставил ногу на первую ступеньку стратегической лестницы, слезть уже трудно, если только противник не сбросит тебя. Адмирал Кинг и контр-адмирал Форест Шерман, старший и разработчиков планов Нимица, могли еще пытаться говорить что-то относительно выгод обхода Лусона, о том, что план МакАртура отражает «собственные желания и взгляды генерала», но не является планом разгрома Японии, однако поезд уже ушел.
В сентябре 1944 года на конференции в Квебеке Объединенный Комитет Начальников Штабов отработал график. Сентябрь: МакАртур захватывает Моротаи, Нимиц захватывает Пелелиу. Октябрь: Нимиц должен захватить Яп на Каролинских островах, через несколько дней Улити, а потом двигаться на Талауд. Ноябрь: МакАртур захватывает бухту Сарангани, Минданао. Декабрь: МакАртур и Нимиц совместно высаживаются на Лейте.
Но вскоре тщательно составленный график рассыпался в пыль. Темп наступления ускорился, благодаря рейду авианосцев Хэлси на Филиппины в сентябре 1944 года. Его авианосцы типа «Эссекс» дефилировали в прямой видимости берегов, громя японские аэродромы и уничтожая те единичные японские самолеты, которые попадались им на пути. Эти рейды авианосцев рассеяли миф, созданный последователями Билли Митчелла, будто авианосцы не могут безопасно действовать вблизи вражеских аэродромов. Кроме того, вскрылась слабость вражеской авиации на Филиппинах. Хэлси послал сообщение Нимицу, рекомендуя отменить операции на Пелелиу, Япе и Минданао и 20 октября совершить высадку на Лейте совместными силами Тихоокеанского флота и 7-го Флота, то есть на 2 месяца опередить график. 15 сентября ОКНШ принял поправки МакАртура к этому измененному графику. Было решено, что МакАртур и Нимиц высадятся на Лейте 20 октября, а десантное соединение Уилкинсона, уже принявшее войска для захвата Япа и Пелелиу, должно присоединиться к ним, захватив только Пелелиу.
Такое внезапное изменение целей и сроков было совершенно беспрецедентным примером стратегической гибкости. Конечно, план организации перевозок требовал радикальных изменений, однако эти изменения были сделаны. Десантная операция на Лейте стала одной из самых успешных за всю войну.

 Отправлено: 04.06.08 05:07. Заголовок: Это изменение планов..

Это изменение планов застигло японцев врасплох. Они полагали, что после недавно завершившегося сражения получат передышку и приведут в порядок свои потрепанные силы. Как позднее заявил адмирал Одзава: «Мы прилагали все силы, чтобы приготовиться вовремя, но даже в этом случае мы ничего не могли сделать до 1 ноября. В начале октября ремонт авианосцев и пополнение авиагрупп шли очень медленно».
Перед боем в Филиппинском море структура главных сил японского флота была более или менее логичной. В составе 3-го Флота вице-адмирала Одзавы были объединены авианосцы, а в составе 2-го Флота вице-адмирала Куриты – линейные корабли. После сражения началась реорганизация, которая окончательно запутала все. Были созданы некие Ударные Силы под командованием Одзавы, которые однако тут же были разделены на Главные Силы и 1-е Диверсионное Соединение. Главным Силам были переданы уцелевшие авианосцы, а 1-му Диверсионному Соединению – линкоры, к которым добавили старые «Фусо» и «Ямасиро». Чтобы сбить с толку своих и чужих Главные Силы тут полечили еще одно название – Соединение «А». Вдобавок на основе 5-го Флота вице-адмирала Симы (но в составе Главных Сил) было сформировано 2-е Ударное Соединение из крейсеров и эсминцев, но ему тут же придали 4-ю дивизию авианосцев в составе линкоров-авианосцев «Исэ» и «Хьюга».
1-е Ударное Соединение базировалось в Лингга Роудз, неподалеку от Сингапура, а Главные Силы пока оставались в Японии, где уже ощущалась нехватка топлива. Но пополнить авиагруппы можно было только в метрополии. Соединение обеих частей флота предусматривалось в Лингга, однако самым ранним возможным сроком считалась середина ноября. Во многом эта лихорадочная перестройка служит отражением растерянности, охватившей командование. Но – харагей! – никто не должен об этом догадываться. И тогда на свет появляются более чем странные документы. Обратимся к сборнику документов японского командования «Кампании войны на Тихом океане». Читаем: «В главе 49 Боевой Сутры сказано, что «тактика подобна боевым сандалиям. Носить их должны только сильные. Калека не должен осмеливаться надевать их». Прекрасная фраза, только не знаешь, как реагировать, увидев ее в совершенно секретном документе Генерального Штаба. Пассажи в сторону древнеиндийских и древнекитайских манускриптов, вне всякого сомнения, помогают анализировать действия торпедоносной авиации.
Еще одним свидетельством растерянности и даже какого-то ступора японского командования является создание корпуса камикадзэ. Японское командование окончательно потеряло способность трезво оценивать ситуацию. Война продолжалась, и требовалось что-то предпринять, так родилась эта безумная идея. Или это было еще одно проявление харагей? Но в таком случае, этот принцип продемонстрировал свою самую омерзительную сторону, когда командование спасало свою так называемую «честь» ценой чужих жизней.
В общем-то ничего нового вице-адмирал Такидзиро Ониси не выдумал. Когда какая-то армия проигрывает войну, тут же появляются всяческие штрафные батальоны, ударные батальоны смерти и тому подобные подразделения. Даже трезвые немцы, отчаявшись найти средство борьбы с армадами стратегических бомбардировщиков, начали было формировать эскадрильи «рамм-ягеров» для таранных атак. И если бы корпус камикадзэ сразу был сформирован в том виде, в каком он принимал участие в боях за Окинаву, то есть в операции «Кикусуй», в действиях адмирала еще можно было бы различить рациональное зерно. Все-таки массированные атаки могут дать некий результат. Но когда эта задача возлагается на горстку самолетов, остается лишь развести руками. Вот приказ, отданный 20 октября 1944 года командованием 201-го авиаполка по инициативе и под давлением вице-адмирала Ониси.

«201-й авиаполк сформирует корпус специальных атак, и мы 25 октября уничтожим или выведем из строя вражеские авианосцы в водах к востоку от Филиппин.
Корпус будет называться отрядом специальных атак «Симпу». Он будет состоять из 26 истребителей, из которых половина предназначена для таранных ударов, а вторая – для сопровождения. Они будут разделены на 4 звена, которые получат названия: «Сикисима», «Ямато», «Асахи», «Ямадзакура».
Отрядом «Симпу» будет командовать лейтенант Юкио Секи».

Каким образом жалкая кучка истребителей с подвешенными 250-кг бомбами сумеет остановить американский флот, знал – или не знал? – лишь сам адмирал Ониси. Ведь буквально месяц назад во время атак ОС 38 против аэродромов Формозы три воздушных флота, насчитывавших более 1100 самолетов, да еще поддержанные армейской авиацией, не сумели ничего добиться. А теперь одна несчастная эскадрилья, конечно же, остановит врага. Адмирал высказывал твердое убеждение, что 13 истребителей выведут из строя 13 вражеских авианосцев в самый критический момент операции, и это принесет японцам временное господство в воздухе. Полагаю, комментировать такие заявления должны врачи, а не военные. Однако харагей! – и никто даже не улыбнулся, слушая адмирала. Японские потери в течение недели 10 – 17 октября были просто чудовищными. Однако японское правительство осталось верно себе и выпустило официальное коммюнике, в котором говорилось, что его «морские орлы» потопили 11 вражеских авианосцев, 2 линкора и 3 крейсера и повредили еще 8 авианосцев, 2 линкора и 4 крейсера. Кстати, тут возникает еще один любопытный вопрос. Если после таких потерь, у американцев все-таки остаются еще 16 авианосцев, каков же истинный потенциал американского флота?! Но об этом не задумывались. Из радиоприемников доносились трескучие реляции о победе, «намного превзошедшей Пирл-Харбор и бой у побережья Малайи».

Готовясь к отражению нового наступления американцев, японское командование разработало несколько планов, так как не знало, где именно будет нанесен следующий удар. План «Сё-1» был создан на случай вторжения американцев на Филиппинские острова. План «Сё-2» предусматривал оборону района Формоза – Рюкю – южный Кюсю, план «Сё-3» – оборону Кюсю – Сикоку – Хонсю, план «Сё-4» – оборону Хоккайдо. Собственно, уже нумерация этих планов показывает, что наиболее вероятным японцы считали вторжение на Филиппины. Японская армия сосредоточила все свои усилия на укреплении именно этого архипелага. Кстати, есть одна многозначительная оговорка, которая показывает, что японское командование некоторые альтернативы всерьез не рассматривало. Дело в том, что реализация плана «Сё-4» намечалась «только при благоприятных обстоятельствах». А ведь остров Хоккайдо – это уже собственно японская метрополия.
В общем, метод действий во всех этих планах был примерно одинаковым, поэтому я ограничусь более детальным рассмотрением плана «Сё-1». Во всех остальных случаях меняется наряд сил, выделенных для операции, и географические пункты. Итак, согласно этому плану предполагалось нанести американскому флоту несколько последовательных ударов.

1. Базовая авиация флота должна встретить силы вторжения на расстоянии 700 миль от архипелага и нанести им потери. После этого во взаимодействии с армейской авиацией она должна окончательно уничтожить десантные силы американцев в районах высадки.
2. Объединенный Флот должен собраться в бухте Бруней на севере Борнео. В нужный момент он выходит в море, чтобы перехватить вражеские войсковые конвои.
3. После того, как противник начнет высадку, Объединенный Флот с боем прорывается к плацдарму и уничтожает силы вторжения.
4. Авианосное соединение адмирала Одзавы должно отвлечь вражеские авианосцы как можно дальше на север, чтобы облегчить решение предыдущей задачи.

Внешне все это выглядело убедительно. И недаром план «Сё-ити-го» производит впечатление не только на горе-историков типа С. Переслегина, но и на серьезных авторов, вроде В. Кофмана, который назвал его «исключительно изящным и продуманным». На самом же деле этот план страдал целым рядом органических недостатков, которые усугублялись неразберихой, царящей в командовании флота. Про него можно сказать то же самое, что и про запутанный и переусложненный план захвата Мидуэя. Японцы еще на стадии планирования предположили, что противник будет делать именно то, что им нужно, а не то, что разумно в складывающейся ситуации. Правда, в этом им помогли американцы, в основном, разумеется, командующий 3-м Флотом адмирал Хэлси, но даже его помощи не хватило, и, самое главное, не могло хватить.
Прежде всего, был нарушен главный принцип всех военных операций – сосредоточение сил. Японцы разделили свой и без того слабый флот на несколько независимых отрядов, причем, когда подошло время начать операцию, произошло дальнейшее дробление сил. Сначала предполагались совместные действия трех соединений: Куриты, Одзавы и Симы. При этом 5-й Флот вице-адмирала Киёхидэ Сима подчинялся Командованию юго-западного района, а Курита и Одзава – непосредственно адмиралу Тоёда. Но тут же из состава 5-го Флота были выведены линкоры «Исэ» и «Хьюга», которые передали Одзаве. Соединение Куриты ослабили, выделив из него линкоры «Фусо» и «Ямасиро» на том основании, что их скорость равна всего лишь 21 узлу, тогда как остальное соединение может развить 26 узлов. Появилось Соединение «С», которым командовал вице-адмирал Сёдзи Нисимура. Эти четыре командира не имели связи друг с другом, все действия должен был координировать Тоёда из Токио. Как обо всех этих перестройках рассказывает капитан 1 ранга Тосикадзу Омаэ, начальник штаба Одзавы: «Я лично позвонил в штаб, и все вопросы были решены на месте по телефону. Все было спланировано в самый последний момент». Вот как японцы готовились к решающему сражению.
Вдобавок до сих пор отсутствовала координация планов и действий между армией и флотом. Командовавший японскими войсками на Филиппинах генерал Ямасита после войны на допросе показал, что не имел ни малейшего представления о планах флота. Вдобавок, армейская авиация на Филиппинах подчинялась не Ямасите, а командующему районом маршалу Тераути, чей штаб находился в Сайгоне.
Вот здесь и была заложена первая мина под «изящный и продуманный» план «Сё». Весь опыт Тихоокеанской войны говорил, что японцы не могут обеспечить надежную и оперативную связь с находящимися в море соединениями. Всем застит глаза случайно принятая в Токио радиограмма Футиды: «Тора! Тора! Тора!» Однако она является тем самым исключением, которое подтверждает общее правило. Например, разгром при Мидуэе во многом был обусловлен тем, что на флагманском авианосце Нагумо не были приняты несколько важнейших радиограмм, в частности, сообщение о провале попыток разведки Пирл-Харбора гидросамолетами с подводных лодок. Контр-адмирал Танака, отличившийся во время боев за Гуадалканал, прямо называет неудовлетворительное состояние радиосвязи причиной нескольких поражений и серьезных потерь, которые понесли соединения под его командованием.
Ключевым моментом успеха операции было своевременное обнаружение американцев. Более того, требовалось еще угадать, где именно начнется высадка. Здесь таилась вторая мина. Японская разведка оказалась не на высоте. Армия была уверена, что американцы будут высаживаться на главном острове архипелага Лусоне, и перебрасывала подкрепления туда, даже ослабив гарнизон Лейте, куда был высажен американский десант. Флот ежедневно отправлял на разведку несколько самолетов, однако они так и не нашли американской армады. О готовящемся вторжении японцы узнали только 17 октября, когда началось траление у побережья Лейте. К полудню 18 октября были захвачены несколько мелких островков, прикрывающих намеченный плацдарм, а 20 октября началась высадка главных сил десанта. Это означало одно: японцы безнадежно опоздали, и весь план «Сё-1» лишался смысла.
Адмирал Тоёда отдал приказ начать исполнение плана «Сё-1» буквально через 9 минут после первого выстрела крейсера «Денвер» по берегу Лейте (именно с этого выстрела началось освобождение Филиппин). Но далее он проявил непонятную медлительность и нерешительность, теряя время, которого у него и так оставалось немного. Соединение Куриты вышло из Лингга 18 октября (уже с опозданием в один день!), оно направилось в Бруней для дозаправки, где провело двое суток. Только 22 октября в 08.00 Курита вышел в море, адмирал Нисимура отправился в свой последний путь еще позднее – в 15.00 того же дня. Адмирал Одзава вышел вечером 20 октября, а соединение адмирала Симы – 21 октября.
Авианосцы Одзавы должны были отвлечь на себя главные силы американского флота и увести их подальше на север. Линкорам Куриты следовало прорваться через центральные Филиппины (море Сибуян и пролив Сан-Бернардино) и выйти к заливу Лейте с севера. Нисимура и Сима должны были прорываться с юга через пролив Суригао. При этом адмирал Тоёда предложил Симе лишь «взаимодействовать» с Нисимурой, после чего этот адмирал, разумеется, решил действовать самостоятельно. Он изначально запланировал войти в пролив чуть ли не на час позднее Нисимуры. Какого-то разумного объяснения такой «самостоятельности» найти просто невозможно.
Филиппинская операция – это еще одна любимая точка приложения сил альтернативщиков. Как они только не изощряются, чтобы доказать, что японцы тоже могли победить. Наверное, в этом они все-таки перещеголяли и автора плана – адмирала Тоёду. Однако все эти расчеты страдают массой роковых недостатков, причем, в отличие от японских адмиралов, господа альтернативщики, как и положено этому буйному племени, не привыкли обращать внимание на всякие досадные мелочи. Главная ошибка и тех, и других – японцы могли прибыть к заливу Лейте лишь после того, как американцы уже завершили разгрузку транспортов. Японские линкоры могли лишь ненадолго поставить под угрозу коммуникации плацдарма. И если заблуждения японцев еще можно объяснить, поскольку они просто не представляли себе степень отлаженности машины, которая им противостояла, то сегодня нести подобную чушь неприлично. Похоже, японские адмиралы ориентировались на свои собственные методы высадки десанта и рассчитывали, что у них будет пара дней, чтобы прорваться к плацдарму. Но американцы не дали им этого резерва времени, процитируем американского историка С.Э. Морисона:

«Аэродромы Дулаг и Таклобан попали в руки американцев 21 октября, армейские инженеры быстро расчистили и расширили их. 24-я дивизия захватила в 09.00 гору Гуинханданг. Сам Таклобан, единственный город на острове, имевший какой-то порт, был захвачен в тот же день. К полуночи 132000 человек и почти 200000 тонн грузов и снаряжения находились на берегу. Первые эшелоны Северного и Южного Ударных Соединений освободились от грузов, и большая часть транспортов ушла. Теперь в заливе Лейте остались лишь 3 флагманских корабля десантных сил с 3 адмиралами на борту, 1 АКА, 25 LST и LSM, 28 транспортов типа «Либерти». Все линкоры, крейсера и эсминцы групп огневой поддержки выдвинулись в пролив Суригао, чтобы встретить врага. Генерал-лейтенант Крюгер развернул на берегу штаб 6-й Армии. Десантная фаза операции на острове Лейте завершилась. Теперь начиналась первая фаза морской битвы за Лейте».

 Отправлено: 04.06.08 05:08. Заголовок: Все, после этого сра..

Все, после этого сражение уже было проиграно японцами. «Морская битва за Лейте» полностью лишалась всякого смысла. Даже если бы Курита прорвался в залив Лейте, максимум, что ему удалось бы, это потопить несколько пустых транспортов. Ах, да, еще сохранялся шанс одним махом прикончить адмиральскую группировку Барби-Уилкинсона-Тэрнера на ее флагманских кораблях, а также примкнувшего к ним МакАртура, который пока еще находился на легком крейсере «Нэшвилл». Перспектива, разумеется, очень заманчивая. Но стоят ли эти четыре человека гибели всего японского флота? Полагаю, никто из японских адмиралов не заблуждался: из залива Лейте американцы не дадут выйти ни одному кораблю.
Еще одна мина, подложенная под основание плана «Сё-1», взорвалась задолго до начала его исполнения. В результате рейдов американских авианосцев была перемолота не только японская авиация на Филиппинах, но и на Формозе, откуда можно было перебрасывать подкрепления. Поэтому пункт первый плана сразу ушел в небытие прежде, чем японцы успели хотя бы подумать о его реализации.

Короче, у плана «Сё-1» не было никаких шансов на успех. Но ведь военное и политическое руководство Японии жило не в мире реальных фактов, а среди зыбких фантомов харагей. И вот премьер-министр Койсо заявляет, что битва при Лейте должна стать поворотным пунктом в войне, новым Тэннодзаном. Он даже говорит: «Если Япония победит у Лейте, она победит в войне». Однако вскоре после этого военный министр маршал Сугияма сообщил Койсо, что Верховное командование решило дать сражение не на Лейте, а на острове Лусон. Во время доклада императору, тот поинтересовался: «А как вы теперь объясните ваше заявление, что сражение на Лейте равносильно битве при Тэннодзане»?
Здесь нам придется дать небольшую историческую справку. Напомним, что это сражение состоялось 12 июня 1582 года будущего сёгуна Тоётоми Хидэёси и самого опасного из его противников Акэти Мицухидэ возле Ямадзаки, недалеко от старой столицы Японии Киото. Победа открыла Хидэёси дорогу к власти, хотя эта дорога была долгой и извилистой. Битва при Ямадзаки во многом определила пути будущего развития Японии.
Борьба за овладением горой Тэннодзан была лишь одним из эпизодов этого сражения, причем, как отмечают современные исследователи, хотя и важным, но отнюдь не решающим. В большинстве документов той эпохи он даже не упоминается. И еще один нюанс. В этом сражении Хидэёси имел почти трехкратное превосходство в силах, поэтому исход битвы был предрешен. Соотношение сил перед битвой за Филиппины было прямо противоположным.
Кстати, немного найдется сражений, при анализе которых нет никакого смысла заниматься сравнением сил, настолько велико превосходство одной из сторон. Битва за Лейте относится именно к таким. Поэтому я не стану сравнивать характеристики американских и японских кораблей, самолетов, снарядов и торпед. Это будет пустой тратой времени. Достаточно просто указать общий состав сил противников.
Прикрывал высадку десанта американский 3-й Флот адмирала Хэлси. Формально в состав его главной ударной силы – Быстроходного Авианосного Соединения – входили 8 эскадренных и 8 легких авианосцев, 6 линкоров, 5 тяжелых и 9 легких крейсеров, 58 эсминцев. На авианосцах базировались около 1280 самолетов. Однако самая сильная из оперативных групп – ОГ 38.1 контр-адмирала МакКейна – была отправлена на Улити для отдыха и пополнения запасов. Ее пришлось спешно возвращать с полдороги, поэтому она принимала участие лишь в нескольких столкновениях, но не во всем сражении в целом. Непосредственно осуществлял высадку 7-й Флот адмирала Кинкейда в составе 18 эскортных авианосцев, 6 линкоров, 4 легких и 4 тяжелых крейсера, 48 эскадренных и эскортных миноносцев. На его авианосцах базировались около 540 самолетов.
На этом фоне то, что удалось наскрести японцам, смотрится довольно жалко. Они выставили 1 эскадренный и 3 легких авианосца, 9 линкоров, 13 тяжелых и 6 легких крейсеров, 33 эсминца. Некоторые историки позволяют себе упомянуть превосходство японцев в тяжелых крейсерах, что выглядит откровенным издевательством, учитывая все остальное. Просто сравните японские силы с каждым из американских флотов. На аэродромах Филиппин уцелело около 600 самолетов, на авианосцах осталось всего лишь 116 машин. Дело в том, что адмирал Тоёда старательно повторил ошибку, уже допущенную однажды адмиралом Ямамото. Тот во время боев на Соломоновых островах собственными руками уничтожил свою же авианосную авиацию, отправив самолеты с авианосцев в Рабаул, чтобы они приняли участие в операции «И-го». Сейчас адмирал Тоёда послал на Формозу самолеты 3-й и 4-й дивизий авианосцев, что привело точно к такому же результату. Одзава мрачно заметил: «Мои авиагруппы были очень ослаблены. Я не собирался посылать подкрепления на Формозу, но получил прямой приказ Тоёды».
Вообще-то к началу октября 1944 года у японцев еще имелись 9 авианосцев, не считая эскортных, в том числе новейшие «Унрю» и «Амаги». Однако, как мы видим, они не сумели наскрести даже 400 самолетов палубной авиации, чтобы укомплектовать их авиагруппы и потому решили не использовать их в сражении. Впрочем, это мало помогло. Авианосец «Унрю» пришлось использовать в качестве быстроходного транспорта для доставки в Манилу реактивных бомб «Ока», боеголовок торпед и бомб. 19 декабря он был атакован подводной лодкой «Редфиш» и получил 2 попадания торпедами. Опасный груз взорвался, и через 7 минут авианосец затонул, унеся с собой командира капитана 1 ранга Канамэ и 1240 офицеров и матросов. Эсминец «Сигурэ» сумел спасти из всей команды только 1 офицера и 146 матросов.
Соотношение сил было безнадежным для японцев, однако отступать было некуда, и японский флот принял свой последний бой.

Впрочем, как я уже отмечал выше, американские адмиралы хорошо потрудились, чтобы создать себе проблемы. Превосходство американцев было таково, что никакие ошибки уже не могли принести японцам победу, но Хэлси и Кинкейд многое сделали, чтобы затруднить свою собственную победу.
Следует сказать, что система командования американцев страдала теми же пороками, что и японская. Хэлси и Кинкейд не подчинялись друг другу, они должны были только «взаимодействовать». И точно так же, как у японцев, базовая авиация не подчинялась ни тому, ни другому. Вообще ситуация с американской авиацией граничила с анекдотом. Существовали целых шесть независимых авиационных командований. Генерал МакАртур имел в своем распоряжении авиацию Юго-Западной части Тихого океана и эскортные авианосцы Кинкейда. Адмиралу Нимицу подчинялись быстроходные авианосцы и авиация Центральной части Тихого океана. XIV Воздушная Армия в Китае находилась в распоряжении генерала Стилуэлла, командующего Китайско-индийско-бирманским театром. Но существовала еще ХХ Воздушная Армия, не починяющаяся ни армии, ни флоту. Американские ВВС вели свою собственную войну. Однако слишком велик был запас прочности, которым обладали американцы.
Самым известным эпизодом стала плохо продуманная (или вообще непродуманная?) погоня адмирала Хэлси за японскими авианосцами. Почему это произошло, можно только гадать, и объяснений можно найти много, причем самых разнообразных. Первое и самое поверхностное, хотя это совсем не означает ложное, объяснение заключается в личности адмирала. Энергичный и не слишком умный офицер, жаждущий боя и не привыкший размышлять… Например, как мастерски загнал он собственный флот в бушующий тайфун, погубив 3 эсминца и сотни людей. Фигура достаточно типичная. В этом отношении Хэлси очень напоминает анти-героя другого крупного сражения – адмирала Дэвида Битти. Битти тоже очень рвался вперед, не утомляя себя расчетами.
Есть еще одно бросающееся в глаза объяснение, которое американские историки старательно не замечают по вполне понятным причинам. Это вульгарнейшая черная зависть. Дело в том, что к октябрю 1944 года на Тихоокеанском театре состоялось уже несколько авианосных боев, но адмирал Хэлси не командовал ни в одном из них. Особенно обидным эпизодом стала битва при Мидуэе, где Хэлси должен был возглавить американское соединение, но попал в госпиталь буквально накануне боя, и все лавры достались Раймонду Спрюэнсу. Победу в Филиппинском море одержал тот же Спрюэнс. Даже ничем не выдающийся адмирал Флетчер сумел добиться кое-каких успехов, а вот на долю Хэлси не выпало решительно ничего весомого, разве что рейд Дулитла, так ведь и он называется рейдом Дулитла, а не Хэлси. А война уже подходит к концу… И вот Хэлси решает добиться победы, оглушительной победы, уничтожить обнаруженные японские авианосцы, что чего бросает против них все свои силы, совершенно не думая об охране пролива Сан-Бернардино. Хэлси вполне мог оставить одну из своих оперативных групп для охраны пролива, но ему нужна гарантированная сокрушительная победа. Апофеозом жажды личной победы стала попытка догнать и уничтожить уцелевшие японские корабли линкорами ОС 34 под командованием, сами понимаете, адмирала Хэлси лично. В результате получилось то, что получилось.
Впрочем, свою долю вины за это несет и адмирал Нимиц, который отдал несколько двусмысленный приказ. Этот приказ если не прямо оправдывал Хэлси, то предоставлял ему возможность прикрыться распоряжением вышестоящего начальника. Нимиц писал: «В случае если представится или будет создана возможность уничтожения главных сил вражеского флота, такое уничтожение становится вашей главной задачей». Поэтому Хэлси с чистой (или нечистой) совестью мог заявить, что считал авианосцы Одзавы «главными силами».
Примерно такую же ошибку допустил и адмирал Кинкейд. Он все силы своего 7-го Флота двинул в пролив Суригао. Зачем? Ведь американские летчики, наносившие удары по кораблям Нисимуры, точно доложили состав южного соединения японцев. Но опять-таки, американский командующий на всякий случай предпочитает создать многократный перевес в силах, оставляя транспорты в заливе Лейте практически без прикрытия. Но у Кинкейда тоже имеются оправдания. Он полагает, что северные подходы к заливу прикрывает Хэлси, а пустые транспорты не стоят особого внимания. И когда выяснилось, что японцы находятся уже на подходах к заливу, Кинкейд растерялся. Только этим можно объяснить истерические радиограммы открытым текстом.

Итак, все было готово для самого грандиозного в истории морского сражения, жаль только, что его исход был предрешен заранее. Начальник штаба Куриты адмирал Коянаги писал: «Наши офицеры придерживались мнения, что командующий Объединенным Флотом должен прилететь из Японии и взять на себя лично командование флотом в решающий момент войны. Многие офицеры открыто критиковали приказы высших штабов и выражали надежду, что они будут изменены. Но приказ есть приказ, и не в наших силах было его изменить. Нам оставалось лишь исполнять его без колебаний и рассуждений».
А в заключения я напомню, что в Ютландском бою в 1916 году участвовали 250 кораблей: 151 британский и 99 германских. В битве за Лейте участвовали 282 корабля: 216 американских, 2 австралийских и 64 японских. В Ютландской битве принимали участие всего 5 гидросамолетов. В битве за Лейте участвовали сотни самолетов всех типов. Если сосчитать команды то мы получим: 143668 американцев и австралийцев против 42800 японцев, в то время как в Ютландском бою участвовали 60000 англичан и 36000 немцев.

 Отправлено: 05.06.08 12:42. Заголовок: Вчера получил от Пит..

Вчера получил от Питера Смита пачку книг, полистал, я, как говорится, балдю. Получается, я вслепую угадал, говоря, что Хэлси, в общем-то, ломанулся на север не от полной балды. Были причины. Но главная - оцените! - Kenneht Friedman "Afternoon of the Rising Sun", p. 160 - Marine Major General William E. Riley, Halsey's plan officer... Вопросы есть? Что моряку кожаный воротник (дубленый загривок) напланирует? Вот то и получилось.

В конце концов, бывало хуже. Ротмистров под Прохоровкой целую танковую армию положил в обмен на 20 немецких танков. Даром что ли Сталин его собирался под трибунал отправить. Вот Хэлси под таким углом никто не рассматривал.

 Отправлено: 01.07.08 13:22. Заголовок: Уважаемый wartspite!..

Уважаемый wartspite!
Есть ли планы по французам?